Под небом пустыни

Браво, умнейший фотограф! Наши предположения были порочны в корне. С самого начала надо было подумать об этом, потому что военнослужащий по закону не несет другой обязанности, кроме зашиты национального достояния. Мы должны были с первого взгляда понять, что этот жандарм — государственный агент. Охраняя жизнь и имущество жителей Хорунека, он одновременно печется о каждом проезжем и прохожем. Все, что кажется ему странным, таинственным и вредным для благополучия народа, он немедленно доводит до сведения начальства. Именно по этой причине наш жандарм превратился в сплошное зрение и слух и пытливо следил за нами. Оставалось только поверить в это нелепое предположение, как внезапно жандарм заговорил:

— Господа, я очень, очень извиняюсь. Моя дочка вот уже седьмой день как горит в жару, у нее болит грудь. Нет ли у вас, господа, какого-нибудь лекарства? Будьте великодушны!

Гноящиеся глаза смотрели на нас с мольбой, пытались разжалобить, только бы добыть лекарство для больного ребенка. На нашем месте и вам не пришло бы в голову, что нет у вас диплома медика. Тотчас же в стакан с чаем было брошено полтаблетки аспирина, и девочка его выпила. А на ладонь жандарма мы высыпали еще несколько таблеток и с облегчением вздохнули. Теперь со спокойной душой мы могли втянуть в разговор жандарма и праздных мужчин Хорунека. Для начала спросили жандарма, как он поживает, а затем:

— Господин начальник, разве здесь нет врача и аптеки?

— Простите, корбан, что изволите сказать?

— Доктора и лекарств?

— Если бы у нас, корбан, был доктор и лекарства, то мы не дожили бы до такого дня. Нет, корбан, у нас ничего нет. Несколько лет тому назад «Администрация 4-го пункта» построила здесь лечебницу, которая до сих пор пустует. Никто не заботится о здании лечебницы, скоро оно развалится совсем.

— Что же вы делаете, когда кто-нибудь захворает?

— Да ничего, корбан, уповаем на бога. Кто захворает, едет в йезд. Но беда не ходит одна. Больной должен ждать, пока сюда завернет грузовая автомашина, на которую его посадят после долгих упрашиваний, а потом уж отправят в Йезд. Недавно у одного из наших схватило сердце. Тут подвернулась проезжая цистерна с керосином. Пока его довезли до йезда, он и помер!

Постепенно круг слушателей рос и рос. Бедняги решили, что мы приехали сюда в качестве государственной ревизионной комиссии.

— Сколько в Хорунеке жандармов?

— С начальником поста всего шесть человек.

— Ладите ли вы с жителями?

— Ладим. Они все несчастные, безобидные бедняки. Тут не водится ни воровства, ни драк.

Надо было выслушать и вторую сторону, поэтому мы без обиняков спросили у толпы:

— А вы довольны этими ребятами?

— Да, господин. Они к нам не пристают.

Несмотря на то что три тарелки яичницы вполне удовлетворили наш аппетит, хозяин чайной решил воспользоваться моментом и принес еще одну тарелку. А сбоку поставил поднос, на котором стояли стаканы с чаем, рассчитанные на нас и, кажется, на всех присутствующих тоже. Не было смысла вступать с ним в спор, потому что, поставив очередную тарелку с едой и поднос с чаем, он проворно улетучивался. А искать его было некогда, так как жители Хорунека могли за это время разойтись. Поэтому мы махнули рукой на хозяина и снова разговорились с жандармом:

— Господин жандарм, вы не изволили сказать, кто же здесь начальник караульного поста? Почему он не подошел к нам? Мы бы с ним побеседовали.

— Корбан, я сию минуту уведомлю его.

Он взял за руку девочку и ушел.

Наступила вынужденная пауза. Через минуту подошел начальник стражи, пристукнул каблуками и откозырял нам. Его жесты показались нам, никогда не служившим в армии, весьма неожиданными, и мы слегка растерялись. После церемонного обмена учтивостями заставили его сесть. Чтобы его военное приветствие не пропало даром, показали ему рекомендательное письмо министра шахиншахского двора. Он чрезвычайно этому обрадовался. Вместе с тем в его глазах затаилась тень глубокого сомнения, и, когда мы спросили, как его зовут, он сначала покосился на одного из членов экипажа, на котором красовалась альпинистская куртка, смахивающая по цвету на военную форму, и сказал:

— Простите, корбан, я не могу разобрать в каком вы чине. Я должен отдать вам честь.

Парень ни минуты не сомневался в принадлежности одного из нас к военной касте. Он лишь хотел узнать, каков его чин. Мы отвергли предполагаемую близость нашу к военным кругам, чуть не поклявшись святым Аббасом. Но опытный жандарм, видимо, решил про себя, что вооруженные силы страны включают тысячу секретных объектов и наша группа прибыла сюда по спецзаданию. А совершать такую поездку в военной форме не всегда удобно. Во всяком случае он до последней минуты был страшно вежлив и очень благожелательно с нами беседовал.

— Я сержант Джалал Дехкан, являюсь начальником караульного поста.

— Вы довольны своим положением?

— Почему бы нет? Народ доволен нами, а мы им. Хуже всего здесь с сообщением и связью.

— Какой связью?

— Почтовой и телеграфной. Нам приходится из-за этого туговато.

— Как это? Разве у вас нет телеграфной связи с населенными пунктами?