Под небом пустыни

Удовлетворенные вполне собственным благородством, мы добрались до очередного селения, где, к счастью, имелась чайная. Она стояла у самой дороги. Пыль, грязь, усталость, толчки машины, гадкий привкус во рту — все это вынудило нас мечтать о хлебе, сыре и горячем чае. Послушный шофер остановил машину возле чайной. Мы вошли в дом, ожидая увидеть кипящий самовар, посетителей, занятых чаепитием и беседой. Но чайная выглядела запущенной, нежилой, покинутой даже насекомыми. Мы крикнули во весь голос в надежде, что покажется хозяин и поспешит к клиентам. Но в ответ ничего, кроме эха. Темень, мрак помещения, смутные очертания дверей и стен, вечное молчание пустыни и хмурое великолепие гор Сийахкух заставляли подумывать о бегстве отсюда. Казалось странным, что чайная со всей утварью, с клочком земли, возделанным под сад, была брошена без присмотра. Должен же здесь жить кто-нибудь в конце концов и радоваться встрече с подобными себе?

Трое из нас в один голос заорали что было мочи. Из глоток вырвался вопль подстать великим просторам пустыни. Горы Сийахкух немедля ответили нам эхом, а чайная и окрестности ее хранили гробовое молчание. Наши бесполезные вопли подтверждали, что в доме никого нет. Если там кто-нибудь и есть, то, наверное, из числа людей, сидящих в засаде и выжидающих удобного момента, чтобы напасть на нас. Такой вывод был сокрушительным ударом по нашему самочувствию. Ибо, въехав во врата пустыни, созерцая бесхитростные красоты этого края, вдыхая аромат утренней свежести, мы постепенно забыли о страхе, который убрался куда-то внутрь. А его место заняли ощущение смелости и другие приятные чувства. Но вид заброшенного жилья в пустыне возродил исчезнувший было страх со всеми его атрибутами. Диву даешься, как быстро страх овладел памятью и оживил слова, сказанные в свое время Ибн Хаукалем о пустыне Лут. Ибн-Хаукаль говорил, что «здесь больше разбойников, чем в других степях. Когда разбойника изгоняют из города или селения, он находит себе убежище в пустыне». К тому же и наш историограф не преминул добавить: «Не дай боже, вдруг да потомки грабителей — белуджей устроили засаду в окрестностях этого селения. Если они пронюхают, что здесь появилась машина, груженная багажом и четырьмя пассажирами-туристами, тут же нападут на нас и не дадут с места двинуться. Их способ умерщвления жертв не из приятных, потому что они без тени сострадания повалят на земь столь изящных людей как мы, подложат каждому по большому камню под голову, а другим камнем так грохнут по голове, что сразу позабудешь о страхе». При этих словах фотограф машинально снял шапку и запустил пятерню в волосы, будто желая убедиться в прочности своего черепа.

Шофер, старавшийся усерднее других докричаться хозяина, произнес:

«Пах, господин, что вы изволите говорить, господин. В таком пекле ничего такого не водится, на что позарились бы грабители. Нет, господин, эти басни еще с тех времен, когда тут проходили караваны верблюдов. А теперь здесь от силы в месяц проедет одна машина, господин». Несмотря на утешительные слова шофера, нас охватило желание выбраться отсюда, сесть в машину и поскорее уехать прочь. Поскольку быстро бежать к машине мешала походная одежда, мы шли более ускоренным шагом, нежели обычно. Усевшись, плотно захлопнули дверцы машины. Однако беззаботный шофер все еще оставался в доме, рассматривая двери и стены.

— Абдоллах-хан, — крикнул фотограф, — чего мешкаешь?

— Сию минуту, господин, сейчас приду.

И задумчивый, он подошел к машине, сел за руль, но не успел еще нажать на стартер, как из мрака чайной возникла женская фигура, голова и лицо которой были закутаны чадрой.

— Не угодно ли чаю? Я приготовлю, — тихо проговорила она.

Чудеса! Значит, все-таки есть тут живая душа, да еще из жестокосердных! Сколько мы ни кричали, как ни вопили, ей хоть бы что! Из какой дыры она вылезла? Медлить было нельзя. Мы снова вышли из машины и забросали женщину вопросами. Оказалось, что ничего странного тут нет. В селении Чахе Насер, как и в других, пастухи погнали стада овец к подножию гор, а муж почтенной хозяйки отправился по каким-то делам за несколько километров от Чахе Насер Просто наступил первый день праздника, хозяйка закрыла чайную и занялась дома шитьем. Услышав из крепости наши крики, она явилась, чтобы принять нас.

— Так не желаете ли чаю?

— Нет, ханум, очень вам благодарны, мы спешим, теперь уж в другой раз!

Когда машина тронулась с места, шофер сказал торжествующе:

— Вот, господин, я ведь говорил, господин, что в этих местах и слыхом не слыхать о разбое. Эта женщина одна-одинешенька остается в степи. Ничего тут у них нет. И воров им нечего бояться. Вы изволили заметить, господин, что дверь чайной была отперта, господин!