Под небом пустыни

Особая старческая красота матушки Хосейна мерцала в очаровательных озерцах ее глаз. Лицо пожилой женщины было одним из тех, которые и под паутиной морщинок и складок остаются все такими же броскими и впечатляющими. Седые волосы выбились из-под платка и наподобие крыльев голубя спадали по сторонам лба.

Она была слегка сутуловатой, двигалась споро, но без суеты. Матушка Хосейна была из тех пожилых женщин, которые всюду и при любых обстоятельствах внушают к себе почтение. Доказательством тому явилось поведение фотографа, когда он вскочил с места, чтобы помочь ей по хозяйству. Он притащил охапку хвороста, после чего печка была моментально растоплена, Абдоллах-хан раздул самовар, вскипятил воду, всыпал уголь в мангал. Налаживать керосиновую лампу и копаться в ее фитилях предоставили самой хозяйке. Минут через двадцать все было готово. В чайной стало теплее. Абдоллах-хан принес чай и всячески старался помочь старушке в ее хлопотах. Хозяйка неслышно сновала по комнате, то входила, то выходила. Она готовила яичницу.

Каждый раз, когда матушка Хосейна появлялась в дверях, фотограф приставал к ней с вопросами:

— Матушка, милая, а где же твой сын?

— Что ты сказал, сынок?

— Куда твой сын делся, говорю?

— Он уехал в Тебес, сынок.

— Зачем?

— Он, сынок, поехал туда на праздники, погулять.

— На чем он поехал?

Мы решили, что ее сын тоже работает в чайной, потому что матушка Хосейна после этих расспросов пригорюнилась и, позабыв обо всем, так и застыла на месте.

— Что же так долго, матушка? Где же яичница?

— На мотоцикле, сынок, на мотоцикле.

Фотограф решил подтрунить над хозяйкой.

— Как, яичница уехала на мотоцикле? — лукаво спросил он.

— Я же сказала, он уехал в Тебес погулять, сынок.

— Да ведь яичница не влезет на мотоцикл?

— Он умеет ездить, выучился. Давно ездит.

— На тарелке едет на мотоцикле или без тарелки?

— Да зачем ему тарелка, сынок?

— А как же? Без тарелки мотоцикл измажется.

— Почему? Разве мой сын не знает, что делает?

— А-а-а, оказывается, она поехала вместе с твоим сыном?

— О чем ты, сынок? Кто поехал с моим сыном на мотоцикле?

— Я говорю о яичнице.

— О яичнице?

— Ну да, матушка. Разве ты не сказала, что она уехала на мотоцикле?

Матушка Хосейна рассмеялась и протянула:

— Я-то говорю о Хосейне, а ты о яичнице. Встань-ка, сынок, включи твое радио.

— Какое радио?

— А вот лежит на скамье.

Фотограф пришел в неописуемый восторг от непросвещенности старушки.

— Матушка, это не радио, а фотоаппарат. Сфотографировать тебя?

— Ладно, как хочешь. Пойду соберу вам поужинать.

До того как стряпня матушки Хосейна была готова, историограф водрузил на нос очки и дополнил оформление скатерти, расстеленной для ужина. Выстроились банки консервов; нож, ложка, вилка легли рядом; свое постоянное место заняла неизменная бумажная салфетка, о которой историограф нигде и никогда не забывал. Если бы он еще немного поусердствовал, то, пожалуй, приучил бы своих спутников пользоваться бумажными салфетками. Наконец появилась традиционная яичница, заняв главное место, и стол полностью был готов для разгрома. Историограф широким жестом пригласил присутствующих к трапезе. Воцарилась-тишина. В течение нескольких минут в помещении слышалось только чавканье фотографа и географа, звяканье вилок, а снаружи доносился звон колокольчика козла-вожака и топот стада овец. Матушка Хосейна уселась напротив на скамье и терпеливо ждала, пока мы поужинаем. Она задумчиво глядела на огонек и молчала. После ужина Абдоллах-хан и хозяйка мыли посуду.

Представился удобный момент расспросить матушку Хосейна о Дейхуке, когда нам постелили и фотограф с головой влез в спальный мешок. Хотя случай был и подходящим, тем не менее мы не получили значительных сведений о современном Дейхуке, Матушка Хосейна, к сожалению, не могла нам сообщить фактов социальной значимости. Она усвоила лишь из практического опыта, что Дейхук является дачным местом Тебеса, что сто пятьдесят семей деревни в большинстве держат коров и овец, поля обрабатывают не все семьи. Муку завозят из Мешхеда и Торбета. Сын ее Хосейн — пекарь. Жители Дейхука на четвертую ночь праздника ноуруза варят похлебку из кислого теста с зеленью и едят ее, чтобы в новом году везло в делах. Вот и все, что знала матушка Хосейна о Дейхуке. Ночью трудно было найти других собеседников. А утром мы уезжали в Фердоус. Обнаружив пробел в своих записях о Дейхуке, мы вынуждены были порыться в книгах. Около получаса мы листали страницы довольно объемистых томов. Сайкс, например, писал так:

«В Дейхуке есть старинная, довольно интересная крепость, вокруг которой раскинулось поселение, состоящее более чем из двухсот жилищ. Кругом лежат обширные поля. Само селение расположено между горными кряжами, считающимися отрогами горной гряды Тебеса».