Под небом пустыни

«Географический словарь Ирана» сообщает следующее: «Дейхук — центр волости Дейхук, района Тебес, провинции Фердоус, 840 км юго-восточнее Тебеса. Горная область, климат жаркий, население 1252, шииты, язык персидский. Канаты, стада, хлопок, опийный мак. Основное занятие — сельское хозяйство, скотоводство, ковроткачество. Есть автомобильная дорога, начальная школа, имеются месторождения красной меди и производство квасцов».

Обидно также не привести цифровых данных о Дейхуке из «Статистического справочника». Согласно его материалам, в Дейхуке проживает 612 (!) человек, из которых 307 мужчин и 315 женщин.

Нам же в тот вечер в уютной чайной матушки Хосейна очень не хотелось видеть Дейхук таким, каким его рисовали справочники. Дейхук по книгам был каким-то неживым, в плену стертых слов и понятий. А наш Дейхук отождествлялся со славной чайной матушки Хосейна. Сама же хозяйка была представительницей местного населения. Что за беда, если она простая, необразованная женщина? Даже лучше, что старушка не умеет облачать в словесную шелуху все виденное ею за долгую жизнь и не омрачает нашего произвольного представления о Дейхуке цифрами, ахами и охами.

Воображаемый Дейхук рисовался нам деревней чистой, аккуратной, полной жизни. Кругом теснились белые дома и деревья, по ночам светлевшие у подножия гор в лунных бликах. Мы себе представляли, как утром, на рассвете, со всех концов деревни поднимается шум, слышится разговор женщин, мужчин, крики детей. Парни гонят скот на горные пастбища, женщины занимаются стряпней, хлопочут по хозяйству, а старухи вроде матушки Хосейна собираются вместе, сидят и шьют одеяла, подушки — приданое для деревенских невест!..

Спали мы в эту ночь крепко. Сон основательно нас освежил. В семь часов утра проснулся фотограф, попрыгал на месте и выскочил из дома под ласковые лучи дейхукского солнца, чтобы подготовить матушку Хосейна к фотосъемке.

Удивительно, что она совсем не боялась фотоаппарата. Это было совершенно несвойственно женщине иранской деревни. Фотограф особенно не мучал ее, она тоже не сердилась на него. Оба смеялись и громко шутили, так что мы не смогли и попрощаться с хозяйкой как следует.

— Ну, матушка, очень благодарны за все. Иншаалла, извини нас…

Она оборвала смех и замерла, глядя в упор.

— Что это? Что ты сказал?

— Да вот видишь. Надо прощаться и ехать дальше.

— Сынок, как же это? Так быстро… — проговорила она дрожащим голосом.

— Мы и так причинили много хлопот. Надо ехать.

Матушка Хосейна вся как-то поникла, погрустнела и тяжело вздохнула.

— Матушка Хосейна, прощай! Больше не посылай яичницу верхом на мотоцикле в Тебес! — пророкотал улыбаясь фотограф.

У нее на глаза набежали слезы.

— Увидите моего Хосейна в Тебесе, — тихо сказала хозяйка, — скажите, чтобы поскорей возвращался домой.

— Матушка, милая, мы ведь в Тебес не попадем. Мы приехали из Тебеса, а едем в Мешхед!

Но она уже не слыхала наших слов, медленно идя к дому. Сквозь завесу пыли и песка мы видели из удалявшейся машины сгорбленную фигурку матушки Хосейны, бредущую в сторону хижин на холме. Скоро она совсем пропала из виду…

* * *

В половине одиннадцатого утра показались очертания Фердоуса. Увидев вблизи развалины этого города, мы решили, что он долгие годы незаслуженно пользовался правом любимчика Хорасана. Мы — не скрывали, что наши сердца были отданы Тебесу. Еще бы! Город Тебес, от стен и ворот которого веяло великолепием и завершенностью линий, город, отважно прикрывший грудью, как щитом, жителей пустыни от палящего зноя солончаковых степей, город, даровавший безмятежный покой и благополучие людям, всегда был подчиненным и рабски преданным Фердоусу! Почему город Тебес при всей его красоте и величавости подчинили по административной линии Фердоусу? Какими преимуществами пользуется хмурый, полуразрушенный Фердоус, что до сих пор соседство с ним приводит в трепет жителей Тебеса? Справедливости ради, а также для восстановления равновесия назовем хоть в этих записках город Фердоус его старинным именем Тун, чтобы слегка смягчить чувство горечи у жителей Тебеса.

Попав из Тебеса в Тун, мы уже в его пригородах ощутили особый привкус древней цивилизации, древней истории. Развалины вокруг Туна выглядят довольно неприглядно. Если допустить, что когда-нибудь разрушат старинный квартал Паменар в Тегеране, то развалины его будут более красивыми, нежели развалины в Туне. Теперешний город Тун начинается со старинного городища у въезда, окруженного чахлыми кипарисами. Через город тянется единственный проспект, обе стороны которого облепили лавки — докканы. Вот и все.

Стояли праздничные дни. На проспекте была сутолока. Мужчины в лаббаде и палево-светлых чалмах бесцельно слонялись по городу. На проспекте не видно было транспорта, кроме одного никудышного мотоцикла, который чихал и не двигался с места. Тем не менее на правой стороне проспекта, возле площади, которая хорошо просматривалась, стоял деревянный треножник, а на нем вывеска: «Стоянка машин запрещена!» Немного поодаль от вывески высилось большое деревянное здание-коробка, которое мешало проезду.