Под одной крышей

Пинтер что-то пробормотал, но полотняный пиджак надел. Рассовал по карманам свои курительные принадлежности, смел рассыпанный табак в ладонь и высыпал его в пепельницу, затем приказал юлившему у его ног Жиге вскочить на кровать, чтобы прикрепить к ошейнику поводок. Не нагибаться же ему со своими больными ногами к собаке, довольно с нее и того, что он берет ее с собой в кафе! Он знает, что прохожие станут подсмеиваться над ним, когда он, форменная каланча, будет шествовать по улице с коротконогой таксой. Пусть себе зубоскалят, мнение людей его теперь не интересует. К собаке он привык, можно сказать полюбил ее, а человеку трудно отказаться от своих привычек… Пинтер тяжело вздохнул и направился в сторону Парламента. Кто-то поздоровался с ним:

— Добрый вечер.

Это муж Маришки, вчера он встретился с ним у Ковачей. Пинтер приподнял двумя пальцами шляпу.

— Мое почтение.

Винце Палфи свистнул собаке и свернул во двор. Пройдя несколько шагов, громко крикнул, переводя взгляд с окон второго этажа на третий:

— Ма-а-ри!

Она тотчас выскочила на веранду третьего этажа.

— Я здесь. Зайдешь?

— Пойду домой, а ты кончай работу.

— Ты ел что-нибудь?

— Конечно.

— Сейчас кончаю.

— Ладно.

У Винце под мышкой был какой-то сверток. Мари не терпелось узнать, что в нем, но она лишь скорчила гримасу в сторону толстухи Лацкович, которая перегнулась через перила веранды, впившись недобрым взглядом в стоявшего внизу молодого человека в солдатской шапке. Винце подмигнул Мари и, насвистывая, поднялся по лестнице.

Юци уже второй раз отсылает Мари:

— Идите поухаживайте за мужем, на сегодня хватит работать, я и сама сейчас кончаю, с Дюркой в кино идем.

Но Мари отмахнулась: не оставлять же ей эти две петли на купальном костюме? Винце не избалован, сам позаботится о себе, а ей хоть и не терпится узнать, как его дела на фабрике, подождет еще полчаса. Мари была спокойна, совершенно спокойна с того момента, как увидела Винце во дворе. Просто невероятно, уму непостижимо, как она могла прожить два года без Винце? Этот вопрос она то и дело задавала себе и не находила ответа.

Но вот наконец-то она бежит вниз по лестнице, распахивает дверь, сияющая, останавливается на пороге и, встретившись глазами с Винце, спрашивает:

— Что у тебя в свертке?

— Вот полюбуйся.

Содержимое свертка разложено на столе: пакетики, бутылка подсолнечного масла, на небольшом подносе кусок сала. Винце все аккуратно разложил и, раскачиваясь на стуле, интригующе смотрит на Мари, которая, по очереди раскрывая пакетики, громко объявляет:

— Мука, бобы, сахар. Сделаем лапшу с орехами, в магазине напротив продают орехи. Тебя взяли?

Винце засмеялся.

— Представь, я не сразу нашел ворота.

— Как так?

— Их перенесли поближе к трамвайной остановке. Подошел и ничего не понимаю — были ворота и нет ворот. Даже разозлился на себя, вот, думаю, черт бы побрал этот тиф проклятый, даже память у меня отшибло.

— Ой, не говори так! — Мари села напротив Винце и обеими руками ухватила покачивавшегося мужа за колени. — Смотри не опрокинься. А потом все-таки нашел? Ну, рассказывай!

— Так вот, значит вглядываюсь — представляю, какой у меня дурацкий вид был тогда, — вдруг смотрю, Фараго идет, помнишь, наладчика из первого цеха. Рванулся к нему, он замедляет шаг, смотрит, кто это бежит к нему. Ну, конечно, обрадовались друг другу, он крепко обнял меня, даже погладил по стриженой голове. Знаешь, у него пятеро детей, видишь, какой он молодец… — Он на минутку умолк, многозначительно взглянул на жену и продолжал: — Повел меня прямо в фабком, там я узнал, что он его председатель. Все двенадцать членов фабкома — старые кадровые рабочие, правда, многие из них социал-демократы. Разумеется, сразу же спросили, в какую партию я хочу вступить. Странный вопрос, говорю, хоть я недавно вернулся домой, но считаю, что мое место только в коммунистической партии. Встретил всех своих старых знакомых. Я не хотел тебе говорить, зачем, думаю, расстраивать, но, когда собрался ехать туда, подумал: вот будет скверно, если там не осталось старых рабочих. Дадут от ворот поворот: мол, работы нет, и придется идти дальше. Можешь себе представить, как я обрадовался… Конечно, меня сразу взяли.

— Первым помощником машиниста бумагоделательной машины?

— Нет, пока буду на роле. Сейчас работают всего две бумагоделательные машины… Ну чего ты загрустила? Ведь никто не знал, что я вернусь. А кто уже работает, того нельзя просто взять и снять из-за меня. У рола тоже ответственное дело, как раз тот человек, который работает вместо меня на второй машине, рассказал мне, что недавно заминка вышла при просушке, потому что на роле слишком передержали массу. Зимой вступит в строй новая бумагоделательная машина, и я перейду на нее.

— Вот это здорово, просто замечательно, Винце! Я знала, что все будет хорошо.