Под руку с Одиночеством

– Извини, я не знал. Ну, папе позвони. Есть кому тебя встретить? Я провожу, не бойся.

– Он в командировке. Надолго, – Танька импровизировала с плохо скрываемой тоской. – Больше никого нет, а домой неохота, там пусто.

– Хочешь – поехали ко мне. Поживешь, сколько нужно.

– Поехали, – безразлично пожала плечами Танька. – Только малому мясо нужно купить, он давно голодный.

– А кормом кошачьим не обойдется? – мужчина отхлебнул из стаканчика и брезгливо скривился.

 

Танька только вздохнула. Она сглупила и отдала все деньги вдове, а где взять образец для воспроизводства – не знала. И если сама она готова терпеть, то Лютика кормить нужно обязательно. Только голова отторгала мысли и отзывалась безразличной пустотой.

– Лют, ты как? На сухариках продержишься? – заглянула в понимающие глаза пушистой нежности.

Ее лизнули в щеку и замурлыкали теплым фырканьем хищника:

«Покой. Я не брошу. Люблю и охраняю. Есть только ты и я. Нужна бодрость. Холодно.»

 

Танька улыбнулась:

«Ты раньше зачем молчал?! Можем же общаться без слов!»

«Мы общались. Все время. Без слов.»

«Ну ты даешь! Философ маленький!»

 

После такого диалога бодрости прибавилось, заиграла улыбка на лице. Она кокетливо глянула на мужчину и сверкнула глазками:

– Продержится! – Тане стало хорошо от такого участия. Полная оптимизма, она встала и выпустила Лютого размяться.

***

– Это как понимать? Она там что, совсем с катушек слетела? Зачем ей это?

– Не допускаешь, что она просто откликнулась на доброту? – оператор с сожалением посмотрел на техника.

В ответ проворчали что–то непонятное.

***

Мужчину звали Сашка. Старенькая машина местного производства выглядела такой же измученной, как и хозяин. Это не мешало им каждую ночь зарабатывать частным извозом.

К дачному поселку, в котором жил Сашка, вела ужасная разбитая дорога.

 

– Ты кому так далеко живешь? – задремать у Таньки не получалось.

– На даче живу. Ну как на даче? Так, домик маленький и земли вокруг немного. Поселок дачный, вот и я так называю.

– Самолюбие тешишь?

– Больше негде, так что называй как знаешь. Всегда такая злая? Или обидел кто?

– Меня сложно обидеть, убить могу.

 

Сашка заулыбался. Ему было уютно с этой необычной девочкой и хотелось сделать для нее что–нибудь чудесное.

– И многих уже убила?

Танька в задумчивости начала загибать пальцы и беззвучно шевелить губами. Выглядело это по меньшей мере пугающе: трупы в Сашкиной машине еще никто не подытоживал.

– Кажется, шестнадцать. Или немного больше, я первый раз не подсчитала точно, не до того было, – она посмотрела на спрашивающего вполне серьезно.

 

Машина вильнула, а Сашка чуть не подавился сам собой, но баранку удержал.

– Не шути так больше, еще разобьемся к чертям собачьим…

– Почему «собачьим»? А какие еще черти бывают? – снова проснулась в Таньке детская непосредственность. – Я не шутила, кстати.

– Ты меня пугаешь. Откуда ты взялась такая?

– Просто появилась, – пожала плечиками в ответ.

– А что с мамой случилось?

– Ничего, жива и здорова, – врать было противно. – Она отказалась от меня.

– Н–да. Не позавидуешь, – покачал головой Сашка. – А с папой ладишь?

– Иначе не может быть, я его безумно люблю. Только он часто в командировках. А у тебя ребенки есть?

– Есть, – слегка хохотнул в ответ, – дочка. Она с мамой живет.

– Чего ты ржешь?!

– Говоришь смешно. «Ребенки»!

– Это же прикольно? Я так напряжение снимаю. А почему не называешь ее «женой»? Противно?

– Мы развелись.

– С дочкой хоть видишься?

– Да, конечно. Она приезжает погостить, да и в городе встречаемся.

– Ты оставил им квартиру, а сам в пригород?

Сашка кивнул в ответ, что–то тихо заскрежетало. Зубы?

– Ты на нее злюка?

– Потом поговорим. Приехали, – притирая машину поближе к замерзшим кустам, сказал Сашка, – вылезай через мою дверь.

 

 

Часть 19

 

Небольшая хибарка могла называться домиком только летом, когда романтика смешивается с теплым нежным ветерком. Снаружи хозяин утеплил маленькое строение полиэтиленовой пленкой, закрепив ее тонкими деревянными рейками.

 

– Иначе совсем плохо было, особенно когда ветер, – пояснил в ответ на округлившиеся глаза. – А летом я еще пенопластом обошью. Если денег хватит, – он совсем помрачнел.

– Ты же таксист, а они много зарабатывают, – прищурилась Танька, искоса глядя на Сашку.

– Я инженер–технолог, на заводе работаю. А «бомблю» ночами, чтобы с голоду не подохнуть. Не платят ни хрена, уже девять месяцев.

– Уволиться не пробовал? Нормальную работу найти.

– Боюсь. Я тогда рыло начальникам начищу, обязательно. Посадят, – прозвучало тоскливо.

– За что? Начистишь – за что?

– Наши насосы даже на другой континент покупают, для авиации. Все время конвейер работает. А денег нет, только руками разводят. Ворье! Пошли в дом, что ли? О! У меня котейка живет, подобрал осенью. Твой не загрызет? Поладят?

– Лют! Кошечку не ешь, пожалуйста. Мы в гостях, – Танька серьезно посмотрела в глаза зверю, пригревшемуся на руках.

– Думаешь, он тебя понимает?

– Знаю, что понимает. У тебя же живет животинка? Вот и ответ на сомнения.

Сашка покачал головой: девчонка была права.