Под Варды синими сводами (СИ)

— Как лучше? Вы подстрекали народ к бунту против законного Владыки и смущали горожан бесчестными речами! — Маэдрос смотрел на Келегорма, готовый испепелить его взглядом. — А дева из синдар? С ней ты тоже хотел поступить как лучше?! — продолжил обвинительную речь старший из братьев.

— Эта девка — ведьма, она сама околдовала его, — как бы невзначай бросил Курво.

Маэдрос попытался сделать вид, что не расслышал этой реплики и ждал ответа от Турко, сожалея о том, что допустил глупость и вызвал на разговор их обоих вместе, а не по одиночке.

— Нельо, я… — Турко медлил с ответом, — эта дева — моя вечность…

— Моринготто ее разбери… — тихо добавил Курво.

Маэдрос покачал головой.

— Турко, я не понимаю, ты что, позволил похоти возобладать над здравым смыслом? Неужели желание обладать девой…

— Да уж знаем, где тебе понять… — саркастически хохотнул Курво, дернув подбородком, и тут же отлетел к дальней стене от удара левой. Маэдрос не выдержал.

Келегорм подбежал к брату, оглядываясь на взбешенного Нельо, и помог Курво подняться на ноги.

— Нельо, прошу тебя, не трогай его! Я был не прав, оставь Курво в покое! Лучше отправь туда кого-нибудь, чтобы узнал как там Тьелпе, он ведь воевал в составе армии Финьо. Не видишь разве — он весь извелся?! — он кивнул на утирающего кровь с подбородка младшего брата.

— Хорошо, — отозвался успевший успокоиться Маэдрос, — сегодня же я пошлю гонца в Нарготронд за вестями о Тьелпе, — он перевел дух. — А сейчас ступай прочь, оставь нас, — приказал он Куруфину.

Когда тот вышел за дверь, и его удаляющиеся шаги послышались в коридоре, Маэдрос подошел к Келегорму и тихо сказал, склонившись к самому уху брата:

— А теперь расскажи мне все, что знаешь о дочери Эльвэ Синголло и этой истории с сильмарилом…

====== Страх ======

И в нетерпении своем не стали они ждать, но тотчас разбудили супруг своих. Так и вышло, говорят эльдар, что первым, что увидели эльфийские женщины, были их супруги, и любовь к мужу была первой их любовью, и лишь потом познали они любовь к чудесам Арды и благоговение пред ними.

Дж.Р.Р.Толкин «Квенди и эльдар»

— Вам так к лицу этот темный цвет, браннон, — улыбался Саэлон, оправляя на мне только что сшитый стараниями матушки и бывших при ней десси кафтан из темно-синего бархата, вышитый на груди, воротнике и манжетах причудливым узором из серебряных нитей и украшенный россыпями мелких бриллиантов.

Я вздохнул — выздоровление далось мне тяжело, хоть отец и сделал невозможное, чтобы поставить меня на ноги, а матушка отдала мне столько сил, что сама ослабла и побледнела, проводя у моей постели дни и ночи.

Все уже было готово к тому, чтобы мы с Саэлоном и дюжиной стражей отправились в крепость Амон-Эреб. Я чувствовал, что Мирионэль находилась там. Не зная ничего о судьбе ее отца — Саэлон сказал, что когда он доставил Лорда Карантира в лагерь князей голодрим, тот был на последнем издыхании и мало чем отличался от мертвого, я был уверен, что его братья позаботились о ней. Сожалел я лишь о том, что сам не мог до этого дня сделаться ее опорой. Едва начав выздоравливать, я непрестанно думал о Мирионэль. Мое хроа, открыв вместе с ее плотскую ипостась мелет, скрепившую навечно наши судьбы, влекло меня к Каран-Итильде не меньше, чем моя феа.

Встревоженный тем, что мы с ней так и не смогли увидеться и получить вести друг о друге из-за проклятого змея, чуть не отправившего меня прямиком в палаты Властителя Судеб, я, как только почувствовал себя в состоянии держаться на ногах, решил отправиться в крепость Амон-Эреб, чтобы увидеть ее. Мне не терпелось получить возможность вновь прикасаться к ней, дотрагиваясь до кончиков ее пальцев, обнимая за плечи, вдыхать запах ее волос, заглянуть в ее сине-серые глаза-омуты. Я знал, что война с Морготом продолжится, вынуждая нас ждать, может быть, в течении долгих лет, возможности пожениться и зажить мирной жизнью.

Тогда же я осознал, что безрассудство не всегда является признаком воинской доблести, а испытывать страх не является чем-то постыдным. Я боялся, боялся не суметь или не успеть по вине Всеобщего Врага прожить с Каран-Итильде годы мира и счастья, и что моему самому горячему желанию — засыпать, держа в объятьях ее стройное гибкое тело, не суждено будет исполниться.

Надеясь на снисхождение к моему внешнему виду моей нареченной и осматривая себя в зеркале, я заметил, что волосы уже начали заметно отрастать и теперь ершились, создавая вокруг головы тонкий светлый ореол. Было странно и непривычно видеть их такими короткими. Уши без обрамлявших их длинных прядей выглядели оттопыренными, шея казалась совсем тонкой, а глаза огромными.

Ко мне вошла матушка, держа в руках драгоценный пояс, усыпанный переливающимися самоцветами и украшенный заклепками из белого золота и бриллиантовыми пряжками.

— Надень его, — она сама, улыбаясь, обернула блистающий исходившим от камней светом пояс вокруг моей талии.

— Моя леди, — я поклонился, осматривая заодно и слепивший глаза пояс, — мама, он слишком прекрасен… — в смущении я не знал, как благодарить ее.