Под знаменами Бонапарта по Европе и России. Дневник вюртембергского солдата

После ухода из Лейпцига, квартировали мы уже не так комфортно, поскольку армия была огромна, а затем пошли на Торгау. Я уже бывал в Торгау в 1807 году. С тех пор он обзавелся новыми укреплениями. К городу, который чтобы обойти, потребовался один штунде, были добавлены лишь два рва и четыре стены, больше ничего, хотя они были сделаны из красиво обтесанных камней, привезенные сюда по Эльбе из Чехии. Эти новые огромные стены особенно привлекли мое внимание, так как я мог бы оценить их как каменщик и каменотес, и я увидел, что каждая из них имела толщину в десять футов и укреплена расположенными за ними контрфорсами через каждые десять футов. И каждый из них в свою очередь, был толщиной в десять футов и длиной десять футов. Особенно мне понравилось качество кладки камней, большинство из которых длиной в десять футов, а также квадратные – 3х3 фута, и они были выложены на верхней части стены в продольном направлении. Кроме того, они были снабжены казематами с направленными на восток бойницами, и все это, даже кровля, было красиво выложено из тесаного камня.

А потом мы пошли дальше, и пришли в Фюрстенвальде, довольно большой город в земле Бранденбург. Здесь в 1807 году наш полк прожил на постоянных квартирах около одиннадцати недель, и многие из нас пошли повидаться со своими бывшими домовладельцами. Некоторые из здешних женщин нашли своих некогда любимых солдат, хотя кое-кто из них по понятным причинам скрывался и не хотел быть узнанным, опасаясь, что он будет признан отцом. В этом городе я жил у пивовара, и оставались мы там всего несколько дней.

У солдат имелась также возможность отправлять свои религиозные надобности, для этого с полком следовали четверо католических и четверо лютеранских капеллана. Церковь была лютеранской, но мы проводили там и католические мессы, так что я тоже принимал участие в богослужении. Нам было очень хорошо в этом городе, мы пели и жили весело, хотя вполне могли себе представить, насколько необычной будет кампания, но все равно, всегда верили и надеялись на лучшее. Я также осмотрел свою саблю и с помощью кузнеца наточил и закалил ее, чтобы она стала прочнее. В восточном предместье этого маленьком городка я видел дом, каркас которого был заполнен костями вместо камня, эти кости перемежались мхом. В целом, дома в этой местности плохо построены и плохо выглядят, так что, то же можно сказать и о сельском хозяйстве. Оттуда линия марша повернула к Франкфурту-на-Одере, где была сделана короткая остановка. Здесь мы были расквартированы на три дня, и все это время вынуждены были довольствоваться скудной пищей и полковым хлебом. Нам пришлось заниматься учениями даже в день Вознесения Господня, поэтому генерал Хугель попытался напомнить его Королевскому Высочеству, наследному принцу отменить их, сказав, что это праздничный день. Наследный принц, однако, ответил так: «Я сделаю вам одолжение, генерал, и не арестую вас. Вы, что, думаете, я не знаю, какой сегодня день?» Такая раздражительность нашего кронпринца вполне могла быть вызвана передачей вюртембергского корпуса генералу Нею, так как накануне Ней прикрепил нас к своей 25-й дивизии и 3-му армейскому корпусу, и поэтому наш кронпринц сопровождал нас с чувством оскорбленной чести.

Из Франкфурта марш был продолжен в Польшу через городок Реппен,[33] где уже по-немецки не говорили, а местные обычаи и культура были довольно странными. Стоял май, и в воздухе летало так много майских жуков – это просто поразительно – что было нелегко держать глаза открытыми в вечернее время. Эти жуки были такими большими, что застилали солнце, и все мы постоянно стряхивали их с лица и волос. Здесь у нас возникли трудности с питанием, а фуражировку запретили. Тем не менее, боевой дух и сила еще жили в каждом солдате. Но день ото дня становилось все хуже, потому для полка стало крайне необходимым провести реквизиции и забить несколько голов домашнего скота, чтобы люди имели мясо в дополнение к картофелю и крупам. Хлеб стал редкостью, а купить его было не у кого.

Потом мы пришли в польский город Позен, в который я привел лошадей, повозки и слуг польского генерала во время кампании 1807 года. Оттуда мы пошли в Гнезен, тоже значительный город, где я, как и в 1807-м, в восьми деревнях объявил, что армии Наполеона нужна провизия. Здесь мне предстояло провести почти две недели. В этих городах еще кое у кого можно было купить провизии, и возможно, снять квартиру. Марш продолжился через Иновроцлав – также город, где я был во время прусской кампании, а потому хорошо знавший все местные дороги.