Под звездопадами

– Ну что ж, лейтенант, посмотрим, не подвела ли вас и вашего подчиненного профессиональная чуйка, – безразличным тоном произнес он, недовольно оглядывая толпы голодающих зевак. – Гвардия! – закричал он собравшимся. – Слушай приказ! После взрыва никто не заходит внутрь! Все остаются на своих местах. Первыми осматриваем полость этого блиндажа мы с лейтенантом Шольцем. Все, что там находится, становится собственностью гвардии, и каждый, кто осмелится присвоить себе что-нибудь, хоть крошечную дребедень, будет незамедлительно расстрелян.

– Что он сказал? – спросили задние ряды у передних, внимательно слушающие приказ полковника, пересказанный через сотни уст.

Лицо Артура перекосилось от таких слов.

– Если там действительно провиант, и вы не ошибаетесь, то получите медаль за военные заслуги, я уж об этом позабочусь. Даже тот гвардеец, разыскавший это место, получит награду, – едва слышно проговорил полковник прямо над плечом лейтенанта. – В случае же провала вы, как лицо ответственное, понесете наказание по всей строгости военного трибунала, – таким же спокойным и бесстрастным тоном вел он дальше. – Так что смотрите, все в ваших руках, в буквальном смысле этого слова, – Рудольф Монд опустил взгляд на темно-красную кнопку спускового механизма в лейтенантской ладони. – Вы уверены в своих предположениях? – в последний раз задал он вопрос.

– Не совсем, но стоит рискнуть, полковник Монд, – подавляя волнение в голосе, ответил так же тихо Томас Шольц.

– Тогда чего же вы ждете? Рискуйте, раз на то пошло.

Все еще сдерживая тревогу и неуверенность, плотно вцепившуюся острыми когтями в сердце, лейтенант крепко сжимал кнопку в руках. Слишком многое поставлено на кон, но выхода уже нет, назад отступать нельзя. «Все равно это нужно сделать. Сейчас и посмотрим, что там», – пронеслась у него в голове мысль. Обретая твердую почву под ногами и умение трезво рассуждать, он вдруг неистово закричал:

– Ложись!

Огрубелый большой палец правой руки нажал на мелкую точку кнопки, и вслед короткому щелчку прозвучал огромной силы взрыв, выбивая в толстой стали широкую дыру.

Вместе с густым дымом из черной пещеры вырвалась невыносимая вонь. Все застыли. Лица в толпе перекосились, скривившись в неконтролируемом порыве. Желтые зрачки Артуровых глаз встрепенулись, со страхом задергались в широко открытых глазницах, рот приоткрылся.

Оставив оцепенелого от неожиданности лейтенанта, взяв в левую руку фонарик, а рукавом правой прикрыв себе нос, полковник заглянул внутрь, разрезая тьму ярким лучом. После короткого осмотра он медленно повернулся к опешившей толпе, еле заметно улыбнувшись уголком рта.

– Это могила! – закричал он. – Расходимся!

Разочарованные люди стали расползаться и обратно заползать в норы, из которых пришли сюда.

– Помните, что я говорил? – подойдя вплотную к лейтенанту, спросил Монд, даже не смотря в его растерянные, опущенные глаза.

Томас Шольц все еще не мог прийти в себя после столь громкого провала и только нервно махнул головой вслед заданному вопросу.

– Ну и хорошо. Вы отправляетесь со мной, – источая саму строгость, с капелькой иронии и легкой издевки сказал полковник. – Расступись! – дал он громкий приказ и пропал в серых безднах рокочущей толпы вместе с опустившим острые плечи лейтенантом.

Мы вновь остались втроем. Наша находка, сокровище, открытия которого так ждали, оказалось всего лишь могилой. Черная пустота блиндажа была завалена вонючими разлагающимися трупами, медленно превращающимися в гнилую субстанцию из мяса и костей.

– Но… но… но… – беззвучно шевеля губами, шептал Артур, не отрывая взгляда от отвратного зрелища.

– Ладно, пошли, – Дин легонько похлопал его по плечу.

– Ну как так? – мямлил Артур. – Я же был уверен.

– Все ошибаются, – вставил и я свои неумелые слова успокоения. – Пойдем. Скоро ужин.

В течение нескольких дней было найдено еще десятка два подобных блиндажей, но их уже никто не стал открывать, зная, что, кроме смерти, там больше ничего нет.

ГЛАВА 4

Высокий купол неба заволокло темными грозовыми тучами, и утро следующего дня началось с мелкого дождя. Крошечные капли благодатно ложатся на высохшую землю мягкой росой, а в воздухе витает свежесть прохлады. После вчерашних разочарований подобная погода как бальзам для души, и мы искренне наслаждаемся ею.

– Вот это я понимаю, – с удовольствием выговаривал каждое слово Генрих, потягиваясь и запрокидывая голову назад, в наслаждении ощущая, как по лицу хлещет легкий, сырой ветер. – Хо-ро-шо.

С восточной стороны раздался глухой рокот грозы, напоминающий раскаты орудий, а в мрачной бездне массивных облаков мигнула острая молния.

– Ух! Чтоб тебя! – испугано вскрикнул Франц, непроизвольно приседая на дно окопа. – Я думал, снова обстрел начался.

– Ты там хоть в штаны не наложил? – громко засмеялся Генрих, перебирающий вещи в своем огромном рюкзаке и вытряхивающий оттуда ненужный мусор.