Подари мне эдельвейс. Мой любимый ботаник

– Вот так, – Софико осторожно взяла кружку за резную ручку, – а теперь посмотрим, что тебя ждет, хорошая моя.

Тетя Софико деловито нацепила на нос большие «черепашьи» очки в толстой металлической оправе и стала внимательно вглядываться в непонятные темные разводы на стеках и дне кружки.

– О-хо-хо, – прошептала себе поднос тетя Софико и причмокнула языком.

– Что там? – Мила с волнением смотрела на женщину. Ей казалось, что сейчас в руках этой маленькой смешной тети Софико вся ее жизнь, и что только она решает быть Миле счастливой или нет.

– Ну что там, тетя Софико?

– Подожди, девочка, мне разобраться надо.

И Мила стала ждать.

14.

– Я тебе еще тогда говорил, что надо с этим кончать, – сказал Иван, и забрал у Лили сигарету, которую она собиралась прикурить, кажется, четвертую подряд.

– И как же? – Лиля вытащила из пачки еще одну, которая тут же оказалась у Ивана и была безжалостно смята и выброшена.

– В полицию надо обратиться, – твердо сказал Иван, – другого выхода нет. И перестань курить! Ты же себе все легкие посадишь.

– Я нервничаю, вот и курю. А в полицию обращаться нельзя, ты и сам знаешь! Тогда невозможно будет скрыть все это от прессы. Это конец, Иван!

Иван достал из кармана Чупа-чупс, который был припрятан там еще на Красной поляне и предназначался совсем не для Лилии Нежиной.

– Возьми, лучше конфетку пососи.

– А про сахарный диабет ты не слышал? – Лиля развернула конфетку и сунула ее в рот. – Я последнее время сладости тоннами ем. Даже Маша уже ругается.

– Маша?

– Это моя подруга, я вас потом обязательно познакомлю, – Лиля впервые за всю их беседу изобразила подобие улыбки.

– Нет, спасибо, хватит с меня этих начинающих моделей и актрис, – грубо отмахнулся Иван.

– Она секретарь в адвокатской конторе, в которую я тогда обратилась, помнишь, я тебе рассказывала. Этот Антонов оказался редкостным козлом, а Маша меня поддержала. Она в курсе всего.

– Всего!? – изумился Иван. – Ты рассказала первой встречной ВСЕ!

– Да, – Лиля отвернулась от Ивана, она не понимала, что с ним, откуда эта грубость и озлобленность по отношению к женщинам, которую он проявил за последние пару дней уже не единожды. – И она не первая встречная, она моя подруга! Между прочим – единственная. И она ужасно похожа на тебя.

– Ты уверенна, что эта «подруга», – последнее слово он буквально выплюнул, – не пойдет завтра в какую-нибудь «желтую» газетенку и не продаст тебя на «три копейки»?

– Уверенна, – твердо сказала Лиля, – во второй раз в жизни я уверенна в человеке и полностью ей доверяю.

– А в первый?

– Ты, конечно.

Иван вздохнул. Как же сложно с этими женщинами, с теми, кого он любит, уважает и не может просто развернуться и уйти. Точнее он не может поступить так с еще одним дорогим сердцу человеком.

– Лиля, я понимаю, что ты боишься, но, прежде чем, мы что-либо предпримем, тебе необходимо решить, чего ты на самом деле хочешь? – Иван взял подругу за руку и слегка пожал холодные пальцы.

Лиля вопросительно посмотрела на него, и мужчина продолжил.

– Ты хочешь, чтобы все оставалось как раньше, и для этого надо избавиться от шантажиста, или…

– Я не знаю, Иван, – перебила его Лиля, – ты понимаешь, что если все узнают, что я сидела в психушке и что в девятнадцать лет родила девочку и отдала на воспитание чужим людям, то моей карьере будет конец! А родители никогда не простят мне этого позора, ты же знаешь их, да и Максим.

– Про карьеру – это полная чушь, – резко сказал Иван, – ну а твои родители, помоем, достаточно попортили тебе жизнь, может на этом хватит. Ты ведь поэтому замуж собралась, бежишь от них, как от огня.

– Я люблю Максима, – запротестовала Лиля, – он умный, талантливый, добрый, заботливый.

– Так чего ты хочешь, Лиля? – Иван снова крепко сжал ее руку.

– Не знаю.

15.

Утром пошел снег. Сначала мелкий, колкий, неуютный. А потом повалили крупные хлопья, окутывая еще не сбросившие всю листву деревья, свежевыкрашенные скамейки и припаркованные на газонах автомобили. Приближалась зима. Маша открыла дверь подъезда и вдохнула свежий влажный воздух. Она протянула руку и поймала ажурную прозрачную снежинку, которая тут же растаяла на ее горячей ладони. Осталось всего две недели, и Вадим навсегда уйдет из ее жизни. Не будет больше итальянского дивна, капучино по утрам, не будет его ворчания или широкой открытой улыбки, не будет больше «Маруся, ты уже здесь!», не будет ничего из прошлой жизни. А будет новая жизнь, с новой работой, с новыми друзьями, новой одеждой и новой Машей.

Маша прошла по засыпанному снегом тротуару, подошла к перекрестку и только успела сделать первый шаг, как перед ней затормозила машина, и окошечко с ее стороны стало быстро опускаться.

– Маруся, садись, я тебя подвезу, – раздался из глубин дорогого авто знакомый голос. – Давай быстрее, здесь остановка запрещена.

Маша немного помедлила, потом распахнула дверь и опустилась в кожаное, пахнущее парфюмом Вадима кресло.

– Привет, – сказал Вадим. – А я решил тебя подвести, а то сегодня такая погоду.

– Спасибо, – вежливо ответила Маша и отвернулась к окну.