Подари себе рай

Еще при посадке в Дувре Иван познакомился с четой Джексонов. Он никак не мог понять, чего от него хочет таможенный чиновник. Говорил англичанин быстро и, хотя артикуляция была безукоризненной, Иван чертыхался, мысленно ругая себя: «Говорили тебе, дубина стоеросовая, учи язык всерьез. Вот теперь и хлебай щи лаптем, Митрофанушка, — извозчики довезут, как же, держи карман шире, неуч! Хоть ты тресни, ни в зуб ногой». Он вытирал пот с лица платком, пытаясь улыбкой успокоить начинавшего сердиться таможенника. Как вдруг услышал за спиной низкий мужской голос, произносящий корявые русские фразы: «Косподин хотель узнават, што ест у вас чужой валут. Многа? Мала? Каму везти падарка? Какой здаровы коспадин?» Иван обернулся. Перед ним стояла, судя по одежде и манере держаться, состоятельная пара. Средний рост, средний возраст, средней приятности внешность. Оказалось, Джон в лицее под Парижем изучал французский и русский языки. Русский, разумеется, факультативно. Мэри знанием иностранного языка не обладала, зато избыток доброго нрава делал возможным и приятным общение с аборигеном в любой части света.

— Ми англичан, ехал Нью-Йорк, долго-долго лет абратна.

С их помощью Иван легко преодолел таможенный барьер. В ресторане они попросились за один столик — билеты у всех оказались второго класса. Четвертым сотрапезником стала мадемуазель Сильвия Флорез, юная француженка.

— Идет видет своя жених Новы Орлинс, — обстоятельно пояснил Джон.

Так вчетвером они обедали, завтракали, ужинали, посещали танцевальные вечера, плескались в бассейне и забавлялись нехитрыми аттракционами, которые устраивали в штиль на палубах услужливые, обходительные офицеры команды. Так вчетвером и теперь они ступили на азорскую землю.

— Трясет, здесь почти каждый день трясет! — воскликнул при этом Джон.

Они договорились, что в целях взаимного изучения языков Джон, Мэри и Сильвия (которая владела английским в совершенстве) говорят с Иваном на King's English — медленно, если надо — с повтором, исправляя произношение, он же с Джоном — только на русском и тоже исполняя функции добросовестного педагога.

— Острова вулканического происхождения, вот и трясет, — заметил Иван, зная о частых землетрясениях из журнальной статьи. С океана к причалу то и дело подплывали небольшие рыбачьи шхуны. К ним тут же подходили перекупщики, начинали торг. Тучи чаек носились над портом. Терпкий запах свежевыловленной рыбы густо висел в воздухе. Бухта была широкой, вдоль другой ее стороны выстроились живописной чередой дома, виллы, коттеджи. Зеленые, синие, белые, оранжевые, они взирали на проплывавшие корабли и их пассажиров полупрезрительно, полупренебрежительно, словно бы говоря: «У наших хозяев жизнь — полная чаша. А у вас? Рветесь в заокеанский рай, судьбу пытать? Скатертью дорога».

Джон привычным лондонским жестом подозвал извозчика, и вскоре четыре копытца небольшой, но крепкой, жилистой лошадки зацокали по брусчатым и булыжным мостовым города. Миновали площадь с высоким старинным католическим храмом, потянулись улицы, улочки, переулки. Возница что-то начал говорить, глядя попеременно на обоих мужчин, но Джон и Мэри переглянулись с Иваном и улыбнулись: «Португальский у нас понимает лишь одна несравненная Сильвия». Та, тоже улыбаясь, сказала:

— Он предлагает подняться вон на ту гору. Оттуда он покажет нам что-то интересное.

— Это что — самая высокая гора на всем острове? — Джон внимательно рассматривал пологие склоны, сплошь заросшие вечнозелеными лесами.

— Нет, — засмеялся возница. — Есть и выше. А гора-великан — Пику. Ну так как — поехали?

Сильвии явно этого хотелось. Джон, Мэри и Иван согласно закивали.

— А там что за посадки? — Мэри посмотрела на один из дальних склонов, поперек которого лежали ровные ряды каких-то низкорослых растений.

— Ананасы, — коротко пояснил возница.

— Ананасы? — удивился Иван, впервые увидев целую плантацию редкостного для России фрукта. «Ешь ананасы, рябчиков жуй… — вспомнил он слова Маяковского. — Интересно, рябчики здесь есть?»