Подари себе рай

Вид с наблюдательной площадки на вершине горы открывался захватывающий. В нежно-голубой бухте сверкал белизной многопалубный пароходик. Точки иллюминаторов; крошечные шлюпки; едва различимые кое-где на нем фигурки людей, копошившиеся на причале грузчики в серых робах и оранжевые тележки с топливом и продуктами — все двигалось, стояло, исполняло отведенную заранее роль по привычно и мудро составленному сценарию. Палитра общего вида была многообразной — с переливами, оттенками, нюансами: нежно-голубой с белыми барашками у берега океан совсем бледнел на грядах рифов, ближе к горизонту заметно темнел и опять светлел, сливаясь с глубоким, без единого облачка, девственно-бирюзовым небом; домики, казавшиеся сверху не больше спичечной головки, словно состязались в яркости окраски, проступая малиновыми, горчичными, маковыми, сахарными, кукурузными каплями; холмики дальних гор были опоясаны светло-салатовыми, едва-едва колышущимися лиственными лесами; выше застыли труднопроходимыми джунглями густо-зеленые тропические чащобы; и, наконец, ближе к вершинам выстроились рядами хвойные рощи цвета разной глубины изумруда.

Женщины, казалось, исчерпали весь запас прилагательных в превосходной степени. И даже мужчины не удержались от восхищенных восклицаний.

— А теперь взгляните сюда, сеньоры и сеньориты, — предложил возница, сверкая ровными белыми зубами, и смуглое лицо мулата преисполнилось сдержанной гордости. Он перешел к другому краю площадки и указал рукой вниз. Там, на широком дне кратера вулкана, покоились два озера.

— Смотрите, как интересно! — воскликнула Сильвия. — Одно голубое, а другое совсем зеленое!

— И они же соединяются — через перемычку, которая их разделяет! — отметила Мэри.

— Предание гласит, — заученно заговорил возница, — что однажды на берегу океана встретились принцесса с одного из островов и рыбак с другого (иногда говорят, что был он пастухом. А я скажу — разве важно это? Важно совсем другое). Молодые люди полюбили друг друга и стали тайно встречаться. А когда настал первый же ближайший сезон свадеб, рыбак посватался к девушке. Но отец ее, вождь племени — он был великим вождем! — отказал: «Моя дочь никогда не выйдет замуж за рыбака (или пастуха — это уж кому как больше нравится). Она выйдет замуж только за воина».

Старейшины согласились с вождем. Они знали — его не переспоришь, не переубедишь. И тогда девушка и юноша однажды в ненастную ночь пришли на это место. Ревела буря, вулкан изрыгал огонь и лаву. Влюбленные, взявшись за руки, бросились вниз. И свершилось чудо. Извержение вулкана прекратилось. Вместо огня смерти появилась вода жизни. Люди хотели разлучить два любящих сердца. Но разве люди распоряжаются чувствами и судьбами себе подобных? Добрые боги соединили принцессу и рыбака после смерти — навеки.

— Озера соединяются, протоку видно и отсюда. — Иван не мог оторвать взгляда от загадочного зрелища, но при этом говорил тихо, чтобы не разрушить прелесть легенды, и обращаясь лишь к Джону. — В чем секрет?

— Думаю, — так же тихо отвечал англичанин, который — насколько помнил Иван один из их первых разговоров — был учителем биологии, — это как-то связано с флорой. В каждом озере, надо полагать, свой вид водорослей… — Он пожал плечами.

Спускались вниз в молчании. Лишь Сильвия иногда нараспев негромко восклицала: «Манифик! Формидабль!» Прикрытые веки ее при этом вздрагивали, красивые ноздри расширялись. Вдруг она разразилась плачем.

— Что вы, шер ами? — всполошилась мадам Джексон. — Что произошло?

— Как подумаю… как представлю себе — ночь, буря… а они прыгают в кромешный ад… в бууу-шуу-ющий огнем кратер, — сквозь слезы молвила Сильвия. — Принцесса, рыбак… как это все трагично!

— И прекрасно, дитя мое. Возвышенно. — Мэри обняла девушку, гладила ее плечи, вытирала слезы. Мужчины сидели, сочувственно отведя глаза в сторону…

В городе долго ехали вдоль высокой стены. Закончилась она массивными воротами, за которыми высился храм новой постройки. Из ворот выходили парами монахини. Не дожидаясь вопросов, возница сказал:

— Женский монастырь. Я там не был. Мне неинтересно. Хотя на экскурсию многие норовят попасть.

И, подождав, пока пролетка поравняется с питейным заведением, добродушно пояснил:

— Мой интерес здесь, — и ткнул пальцем в яркую вывеску, на которой было крупно намалевано: «Васко да Гама». Ниже игривой скорописью пояснялось: «Общественный бар. Музыка. Бильярд».

— Приглашаю посетить сию обитель веселия и печали, — заявил Джон. — Ради познания местных нравов. Время у нас еще есть.

Никто не возражал, и вскоре официант, лет двадцати пяти, с унылым утиным носом и жуликоватыми глазами, предложил гостям столик, покрытый застиранной скатертью с овальной заплатой в самом центре.

— Дайте нам, любезный, четыре пива, местного, — распорядился Джон. И, обнаружив немой вопрос в глазах у продолжавшего стоять официанта, добавил: — Для начала.