Подарок от Гумбольдта

– Для этого и нарядились ковбоем? – спросила Рената.

– Я подумал, что неплохо выглядеть настоящим американцем, парнем из глубинки, у которого нет ничего общего с либералами на Восточном побережье.

– Ты делаешь вид, что принимаешь всерьез этих правителей из «третьего мира». А потом опишешь их как вульгарных владык и вояк, недоумков и преступников, – сказал я.

– Не так все просто, – возразил Текстер. – Дело обстоит куда серьезнее. Я хочу показать их не кровожадными демагогами и воинственными шутами, но вождями, бросившими вызов Западу. Хочу рассказать об их разочаровании западной цивилизацией, зациклившейся на технологии и торгашестве. Я проанализирую кризис истинных ценностей…

– Брось, Текстер, не морочь мне голову. Не касайся истинных ценностей. Послушай моего совета. Прежде всего не выпячивай себя, когда будешь брать интервью, и не задавай трудных вопросов. И второе: не вздумай состязаться с ними в азартных играх. Если вздумаешь сыграть с ними в триктрак, бридж или пинг-понг, из дворца вынесут хладный труп… Моего друга не узнаешь по-настоящему, – продолжал я, обращаясь к Ренате, – пока не увидишь его с кием в руке, с ракеткой или клюшкой для гольфа. Из кожи вон лезет – лишь бы выиграть, даже мошенничает. От него не жди пощады… И большой аванс тебе дали?

Текстер, конечно, ждал этого вопроса.

– Сравнительно неплохой. Но в Калифорнии нашлось несколько нахалов, возбудивших против меня дела о неуплате долгов. Поэтому мои адвокаты посоветовали мне не брать аванс целиком, а получать частями. Мне перечисляют пять сотен каждый месяц.

В Пальмовом зале было тихо. Музыканты ушли на перерыв. Рената гладила под столом мое колено. Потом взяла мою ногу, сняв ботинок, положила себе на колени и начала поглаживать ступню и подъем. Через минуту я почувствовал, что она направляет мою ногу себе в промежность. Возбуждала меня собой или себя моей ногой. Рената проделывала это и прежде, если компания за столом была скучной и общий разговор не интересовал ее. Расширяющееся к подбородку лицо Ренаты под широкополой шляпой, словно позаимствованной с картин старых фламандских мастеров, принимало мечтательное выражение. Оно выражало безразличие к нашим с Текстером отношениям и удовольствие, получаемое от тайных движений под столом. Как просто и естественно у нее все получалось – и хорошее, и плохое, и плотское. Я даже завидовал Ренате в этом смысле. Вместе с тем я не верил, что простота и естественность легко ей даются.

– Так что если ты намекаешь на мой должок, – говорил Текстер, – то тебе придется подождать еще. Взамен я кое-что предложу тебе. Нам с тобой надо сделать культурный путеводитель по Европе, знаешь, по типу «Бедекера». Я поделился этой идеей со Стюартом, моим редактором, он в восторге. Важно, чтобы в таком издании фигурировало твое имя. А я возьму на себя организационную сторону дела. У меня прирожденные организаторские способности. Я согласен быть младшим партнером в этом предприятии. Лучшего помощника ты не найдешь. Только поставь свою подпись, и у тебя в кармане пятьдесят тысяч.

Рената, казалось, не слышит наш разговор. Она пропустила упоминание о пятидесяти тысячах. Рената словно покинула нас и все крепче и крепче прижимала к нежному месту мою ногу. Мне передалось ее неутолимое желание. Она была просто великолепна. Если Ренате приходится общаться с полоумными, она по крайней мере знает, чем вознаградить себя, и мне это нравилось.

Разговор между тем продолжался. Мне было лестно услышать, что я еще могу получать крупные авансы.

Текстер – ненаблюдательный человек. Он совершенно не замечал, что делает Рената, не заметил ее расширившихся зрачков, не заметил, чем кончилась ее изощренная проделка. То, что начиналось как почти невинная шутка, перешло в захватывающее физическое ощущение и завершилось желанной кульминацией. Рената вся задрожала и, выпрямившись на старинном стуле, замерла, точно в обмороке. Через минуту поволока с ее глаз спала, и, ласково поглаживая мне ногу, она посмотрела на меня ясным взглядом.

Текстер между тем говорил:

– Вижу, тебе не улыбается поработать со мной? Боишься, что я возьму свою долю аванса и испарюсь в неизвестном направлении? Тогда тебе придется либо возвращать свою долю, либо доделывать книгу одному. А это мука для человека с таким беспокойным характером, как у тебя.

– Деньги мне пригодились бы, это факт, но я не хочу стать самоубийцей. Если ты смоешься и мне придется работать одному, у меня голова расколется.