Алек радостно рассмеялся. Мы, двое пацанов, которые, натянув боксерские перчатки, молотили друг друга до крови, стали другими людьми. Я обедал в Дубовом зале пятизвездочного отеля, он звонил мне из своей конторы на улице Ласалль. Стены его кабинета обшиты панелями – тоже дубовыми. К сожалению, новости, сообщенные им, не были столь роскошными. А может, напротив? «Дениза с Пинскером обломали Урбановича. Он говорит, что ты должен внести залог в размере двухсот тысяч. Не слушал моих советов, вот и получай. Сколько раз я убеждал тебя припрятать хорошую сумму в Швейцарии? Нет, тебе, видите ли, надо быть на виду и не хочется делать ничего предосудительного. Тебя губит твой снобизм. Или хочешь жить в нищете? В таком случае ты к ней ближе на двести косых».
Голос Шатмара отдавался легким эхом. Это означало, что он говорит через усилитель и его секретарша Тюлип слышит наш разговор. Она ревностно следила за моими поступками, и Шатмар часто приглашал ее стать свидетельницей наших дружеских пререканий. Бледнолицая, тяжеловатая Тюлип несла на себе печать притворной печали, свойственной обитателям бывших богатых кварталов, но в целом женщина она неплохая. Тюлип предана Шатмару и прощает ему его слабости. Сам он слабостей за собой не знал. «Ну что, наскребешь на залог, Чарли?»
Я лихорадочно соображал, как скрыть неприятную новость от Ренаты.
– Похоже, особой спешки нет, – заметил я. – За тобой ведь кое-что числится.
– Мы договорились, что я выплачу тебе долг, взятый на кооперативную квартиру, в пятилетний срок. За этот год ты уже получил. Три десятилетия бесплатных юридических консультаций в счет, разумеется, не идут, – съязвил Шатмар.
– А кто втравил меня в отношения с оглоедами Томчеком и Строулом?
– Томчек и Строул – лучшие специалисты в Чикаго по бракоразводным делам. Но с тобой невозможно работать.
Рената подала мне еще одну тартинку с маслом, икрой и тертым яйцом.
– Залог – это новость номер один, – продолжал Шатмар. – Теперь слушай новость номер два. Ты должен позвонить своему брату в Техас. Его жена пыталась связаться с тобой. Нет, ничего страшного, не волнуйся. Джулиусу предстоит операция на сердце. Твоя невестка говорит, что врачи хотят вживить несколько здоровых артерий. Вот она и подумала, что его единственный брат должен об этом знать. Операцию будут делать в Хьюстоне.
– На тебе лица нет, – сказала Рената, когда я положил трубку. – Что-то случилось?
– Брату будут делать операцию на сердце.
– Ой-ой-ой!
– Вот именно. Я должен ехать.
– Надеюсь, наша поездка не откладывается?
– Мы можем лететь из Техаса.
– Тебе обязательно ехать?
– Обязательно.
– Я не знакома с твоим братом, но знаю, что он человек жесткий. Он не изменил бы из-за тебя свои планы.
– Рената, пойми, он мой единственный брат, а операция эта очень серьезная. Как я понимаю, хирург распиливает грудную клетку и вынимает сердце. Специальное устройство обеспечивает кровообращение. Все это чертовски страшные вещи – области высоких технологий.
– Ух ты! – ужаснулась Рената. – Надеюсь, мне никогда не будут распиливать грудную клетку.
– Милая Рената, сама эта идея применительно к тебе кощунственна. – Когда она раздевалась, ее груди под воздействием собственной тяжести и, вероятно, магнитных полюсов Земли слегка колыхались – одна направо, другая налево. Трудно заподозрить, что у Ренаты есть грудная клетка в обычном понимании этого слова, такая, как у моего седовласого располневшего брата.
– Ты, конечно, хочешь, чтобы я поехала с тобой?
– Это было бы очень приятно.
– И мне было бы приятно, если бы я была твоей законной женой. При необходимости я бы летала в Техас два раза в неделю. А ехать так, как какая-нибудь дешевка, – нет, дорогой, без меня. Одинокой женщине это не положено.
Рената тонко намекала на тот вечер, когда не пустила меня к себе, потому что у нее был похоронный царек Флонзейли. Рассказывала, как рыдала всю ночь, слыша мои настойчивые, сумасшедшие телефонные звонки.
– Женись на мне, – сказала Рената. – Мне надо изменить семейное положение. Я буду хорошей женой.
– Надо бы, не спорю. Ты удивительная женщина.
– Тут и спорить не о чем. Я завтра лечу в Италию. Встретимся в Милане. Правда, мне будет труднее пойти одной в магазин к Биферно. Разведенка, путешествующая с любовником; разве отец обрадуется? Я до сих пор помню, как нас с мамой выставили из его магазина на этой самой Виа-Монте-Наполеоне. Я стою перед витриной с дорогими сумочками и чемоданами и реву.
Одни слова Ренаты проходили бесследно, другие отдавались эхом. Выражение «Одинокой женщине это не положено» звенело у меня в ушах не переставая. А жениться только для того, чтобы она не изменила мне до моего приезда в Милан, глупо.
Я поднялся в наш номер и попросил телефонистку соединить меня с Корпус-Кристи.
– Юлик, это ты? – Так звали Джулиуса в семье.
– Я, Чаки, я.
– Завтра я буду в Техасе.
– А-а, тебе уже сказали. Меня будут резать в среду. Приезжай, ежели у тебя нет других дел. Я слышал, ты опять в Европу намылился.
– Из Хьюстона туда тоже есть рейсы.