Подарок Параскевы

— Почти как нормальный мужчина. Представь любого другого: сидит себе после работы, ест, смотрит телик, а жена ворчит, не умолкая. Что нормальный мужик делать будет? Поддакивать.

Жена: дверная ручка вылетела, а ты в телевизор пялишь. Пошёл бы, отремонтировал!

Муж: Отремонтирую.

Жена: Кран течёт! Почини уже!

Муж: Починю уже…

Жена: Да что ж за беда такая!

Муж: Да что ж за беда?

Жена: Футбол!

Муж: Футбол?

— Ха-ха! Ты прав, Добриил. Ну, всё равно. Не хорошо как-то получается.

— Ему инвалидность дадут. А это постоянный доход. Раньше он приносил деньги в дом регулярно?

— Нет, как я понимаю.

— Однозначно, Владыка, мы сделали доброе дело.

— Аааа? Да. Подумал о том, что он теперь бесполезен и как мужик, но вспомнил: Панкрат давно ни в деле. Ладно. Теперь я спокоен. А то гнели меня сомнения.

— Параскева тоже в сомнениях. На пару с Матвеем. Одна Ольхона смотрит в корень. Она говорит, что мы очень плохо шифруемся. Вы не посмотрели по сторонам и превратили машину в оленя. Если бы Панкрат не увидел, ничего такого бы не случилось.

— Добриил, твои слова чем-то мне напоминают предыдущий диалог жена-муж?

— Ммммм, не стал бы торопиться с выводами. Любовь и доверие!

— Любовь и доверие… — послушно повторил Агнис и вздрогнул.

Глава 10: Эта магия и та… магия

— Уймись, Матвей, Уймись же. Откуда только в тебе столько страсти. Кто у нас богиня любви: ты или я?

— Богиня, конечно же, ты. Я так — просто бог.

— Просто бог, сегодня Владыка пожалует обсуждать план свадебных мероприятий. Не хочу выглядеть сонной мухой. Мои способности уже не те. Мы с тобой сколько уж кувыркается? С полуночи. А сейчас четыре утра.

— Всего-то четыре часика. Мне для любви целой жизни мало.

— Утомил ты меня. Ох, утомил, — застонала Параскева под напором тёплой мягкой ладони, которая скользила по её телу, как ладья по Дунаю, но сопротивляться не могла. Да какой смысл сопротивляться, когда томление и усталость в радость…

* * *

— Ну вы и дрыхнуть! Уже одиннадцатый час дня! Я от нетерпения встала в восемь часов. Уже и позавтракала, и пообедала, и скоро поужинаю, наверное. От волнения. А вы всё спите!

Параскева вышла из спальни и, качнувшись, быстро оперлась о косяк.

— Стоять, мой стойкий оловянный солдатик, — подхватил её Матвей.

— Чот вы как-то местами поменялись. Раньше это была мамкина реплика?

— Ха-ха! Не шути так! — усмехнулся Матвей.

— В каждой шутке есть доля шутки. Чувствую на себе груз веков, — томно произнесла Параскева. Но ничего. Сейчас соберемся, и всё будет, как прежде. Она поцеловала Матвея, вдохнула поглубже воздух августа, порывом проникший в открытое окно и пошла умыться.

По небу ходили чёрные тучи, и дождь, начавшийся с ночи, то замолкал, то снова возобновлялся, барабаня по железным подоконникам.

Параскева напекла ватрушек с творогом и, позёвывая, смотрела в окно, отхлёбывая из кружки ароматный малиновый чай. На ватрушку она тоже щедро положила малинового варенья.

— Тишина. Вот где благодать! Воскресенье. Дождь стучит. Чай и ватрушки с малиновым вареньем.

— Напиши об этом книгу, мам!

— Сейчас в моде книги о том, как меньше есть, а не о том, как трескать ватрушки с вареньем. Она явно не станет бестселлером.

— Книгу о счастье. Напиши книгу о счастье. Из чего состоит счастье и как его добиться.

— Счастье любит тишину. Вот такую, как сейчас. Этого никто не поймет. Для сегодняшнего человека счастье составляет суета. Суета впечатлений, эмоций. Даже экономика сейчас называется: экономика впечатлений. Впечатли, удиви, продай эмоцию! Сколько в человека вмещается всего… На самом деле не больше, чем он готов поглотить. Еды, одежды, милых и очень нужных вещиц, услуг, информации в каждом напихано уже, наверное, под завязку? Вау-эффект — вот что хорошо продаётся. Я не смогу это дать. Единственное, что я могу дать — это любовь. Любовь, которую можно ощутить. А не ту о которой пишут в пикантных изданиях. Любовь — это то, что каждый может найти в себе, раздавать и принимать, но боится. Боится быть непонятым, обманутым и раздавленным. Одни считают умение любить слабостью, поэтому им не хватает любви. Они берут её за деньги и бесплатно, цинично смеются на теми, кто искренен, и никак не могут насытиться. Другие, осмеянные и обманутые повторно уже не торопятся показывать чувства. Третьи — кастраты от рождения. Они не могут чувствовать. Оргазм — да. Любовь — нет! Никому из них не нужна моя книга.

— Мама! С такими мыслями в пору в монастырь уйти.