Поддаться

Мы выходим в приемную. Круз нервничает, время от времени вертит головой, посматривая через плечо. Я предполагаю, что это из-за того, что он волнуется о Белле. Сижу напротив него, проверяя электронную почту и отвечая Уиллоу сообщением о последних событиях. Безусловно, эта женщина имеет право ругать меня в письмах за то, что я отправилась с Крузом сюда ради кого-то, кого даже не знаю, особенно учитывая причину приезда. Я пыталась выкинуть это из головы, но переписка с Уиллоу снова напоминает мне обо всем.

Я ненавижу больницы. Ненавижу их запах. Ненавижу пожелтевшие обои. Ненавижу старые, шаткие стулья в приемной. Могу сосчитать потертые нити того стула, на котором сижу. Ненавижу приглушенные обезличенные голоса, вызывающие врачей по внутренней связи. Ненавижу наблюдать, как медсестры и доктора шляются туда-сюда в своих зеленых пижамах. Какой в этом смысл?

Ненавижу этот этаж. Мысль о том, что миллионы ботинок прошлись по тому самому месту, на котором сосредоточен мой взгляд, теперь заставляет меня дрожать. Блеск линолеума дела никак не меняет. Я знаю, что там. Высохшая кровь с подошв, грязь, микробы, кусочки жизни. В комнате Беллы еще хуже. Я уверена в этом.

Мне нужно на воздух. Мне нужно сосредоточиться на чем-то, кроме покрытого различными инфекциями пола у меня под ногами.

Я поднимаю на глаза, Круз смотрит в моем направлении, наши взгляды на секунду встречаются, и на его лице появляется легкая улыбка. Необычная для него. Тревожная. Я пялюсь на него озадаченно, но начинаю успокаиваться, потому что теперь он выглядит так, как я себя чувствую. Его взгляд говорит, что я нужна ему. Не знаю, почему чувствую это. Меня он смущает, но отбросив все предосторожности, я встаю, чтобы сесть рядом с ним.

Как только подхожу к стулу, слышится сигнал лифта. Прежде, чем успеваю приземлиться рядом с Крузом, он вскакивает со своего места, его лицо напряжено и несколько беспокойно. Он постукивает ногой, этот звук говорит о том, что он с нетерпением ждет, когда двери лифта наконец-то откроются. Я замечаю, что делаю то же, что и Круз: смотрю на лифт, как ребенок, ожидающий, когда чертик выскочит из табакерки. Не представляю, почему мы наблюдаем за этим, но глядя на Круза, понимаю, что это может быть важно. Двери, наконец, распахиваются, пара оттуда бросается в объятия Антонио. Женщина обнимается с ним, ее сумочка плюхается на пол. Она плачет, но это не похоже на проявление печали, возможно, просто волнуется, и вот тогда меня осеняет, что это мама Беллы.

– О, Антонио, как моя малышка? Что говорят врачи? Как ребенок? У нее все еще схватки? Мы старались добраться как можно быстрее, сынок. Жуткие пробки.

Женщина не выше пяти футов, с прекрасными темными волосами и отличным цветом лица, как у Беллы. Ее отец не намного выше жены, обнимает Антонио и извиняется за чрезмерную говорливость своей супруги:

– Тони, извини, пожалуйста, Марселлу, она очень нервничает, первый внук, как-никак.

Антонио улыбается тестю и уверяет, что их дочь в порядке, что с ней врачи.

Мать Беллы идет к Крузу и обнимает его с той же любовью, что и его брата:

– Рафаэль, ты выглядишь таким уставшим. Не могу поверить, что ты столько проехал, чтобы увидеть ее. Как ты? – она похлопывает его по щеке и смотрит с восхищением.

Он осторожно берет ее руки и прижимает к своей груди:

– Я в порядке, Марселла. Освободился с ночной смены и приехал сюда, как только получил звонок от Тони. Она в хороших руках. Не волнуйся.

Она смеется и гладит его по щеке:

– Милый мальчик, ты говоришь мне не волноваться, но я прекрасно вижу тревожные морщинки у тебя на лице.

Она делает паузу, и я слышу, как она говорит ему:

– Рэй знает? Ей кто-нибудь сообщил?

Отчаянный взгляд Круза перемещается от Марселлы ко мне. Он тяжело вздыхает и поворачивается, чтобы представить меня ей:

– Марселла, я хочу, чтобы ты познакомилась с моей подругой, Харлоу Ханнум. Мы живем рядом друг с другом на берегу. Она согласилась проехаться со мной.

Марселла поворачивается ко мне с теплой улыбкой, ее глаза сияют. Она подходит и заключает меня в такие же горячие объятия, как Круза и Антонио:

– О, дорогая, ты еще прекраснее, чем тебя описывал Рафаэль. Такая красивая, проделала весь этот путь в такой важный день, сразу понятно, что ты особенная.

Мне приходится прикусить губу и опустить подбородок из опасения, что мои щеки покраснеют от смущения. Я буду выглядеть, как будто мне дали пощечину.

Круз подходит к Марселле и мягко отстраняет ее от меня:

– Окей, окей. Хватит, глупая женщина, – абсолютно смущенный, он берет меня за руку и отводит от мамы Беллы.

Он знакомит меня с ее отцом, Джорджем. Тот сначала трясет мою руку, а потом целует и благодарит за то, что я здесь. Я абсолютно ничего не сделала, серьезно. Просто поехала проветриться. Тем не менее их семейное тепло и признание моей дружбы с Крузом искренне.

– Рафаэль, ты так и не ответил на мой вопрос. Так ты знаешь, Рэй сообщили? Спаси Господи, если да, – паника в ее голосе немного обескураживает, поэтому я задаю вопрос вслух.

– Круз, кто такая Рэй?