Поделись своей любовью

— Этого лучше не знать, — хохотнула Ольга Олеговна. — Стою я на посту в патологии, смотрю анализы, а из платной палаты выходит возбужденная беременная с горящими глазами и говорит, мол, дайте мне книгу жалоб. Я ей: «Что случилось?» — а сама вспоминаю, что на обходе было все неплохо, без претензий. Она мне в ответ: «Хочу написать жалобу на свою соседку по палате». Меня переклинило, в первый раз такое. Спрашиваю: «А что с ней не так?» — «Она мне все время мешает, днем непрерывно смотрит телевизор, а ночью слушает музыку». Я в палату. Сидит там вторая беременная, ест апельсин, как ни в чем не бывало, действительно, смотрит телевизор со звуком на полную громкость. Понятное дело, я затеяла беседу и с ней. И что услышала? Ей грустно, поэтому бедняжка развлекает себя, как может.

— И чем все закончилось? — с интересом спросил Исаев.

— Расселила я их. Одну перевела в палату в начало отделения, другую — в конец, а в их гнездышке сказала сделать уборку. Генеральную! И окурить, дабы очистить от негативной энергии. Желательно чертополохом, горьким и ядовитым. Чтобы клин клином вышибло.

— Ольга Олеговна, не замечала в вас такой тяги к магии, — рассмеялась я.

— А что, у меня бабушка была знахаркой, ну и немного ведьмой, только доброй, это от нее.

— Теперь ясно, зачем вы носите так много украшений из металла и драгоценных камней — накапливаете колдовскую силу.

— Точно, если нужно будет, просите, обязательно поделюсь! — захохотала Есипова. — Все, кровушку откапали. Забирайте пациентку, Сергей Васильевич, к себе, в рай.

Любимцев бросил недовольный взгляд на Ольгу Олеговну.

— Не сверлите меня глазами, я всего лишь имела в виду, что у вас в отделении человек испытывает неземное блаженство от ухода, внимания и особых препаратов.

— Не смешно, — произнес тот.

Женщину переложили на каталку и покатили в реанимацию.

— Ирина Павловна, вас по внутреннему Парамонов просит спуститься в приемное отделение, — крикнула санитарка с поста.

— Передайте, что уже иду. Ольга Олеговна, позвоните, пожалуйста, родственникам нашего кровотечения, расскажите, что с ней и как.

— Сейчас сделаю.

— А двум беременным из патологии, которых вы разнимали, назначьте на понедельник консультацию психолога.

В который раз за сегодняшнее дежурство, правда уже на лифте, я спустилась вниз.

— Что случилось? — спросила у Игоря Петровича.

— У женщины задержка, пришла посмотреться. Болезней никаких нет, можно отпускать, но, сами знаете, отказ только с ответственным.

— Сколько ей лет?

— Сорок пять. Тест на беременность отрицательный. Сделал я его на всякий случай, хотя по УЗИ яичники давно ушли на пенсию.

— Я не против. Где она?

— Вон сидит.

Я увидела моложавую женщину со смущенной улыбкой.

— Добрый вечер! Что у вас случилось?

— Задержка. У меня такое и раньше бывало. Но тут слишком большая. Понимаете, в месяц, когда работает правый яичник, цикл у меня длится тридцать дней, когда работает левый — сорок, а тут уже прошло пятьдесят! Я заволновалась, — выдала она свое понимание деятельности гормональной системы.

— Так, может, третий где завелся и окончательно сбил организм с ритма? — прошептал мне на ухо Парамонов.

Мне пришлось отмахнуться от него, как от назойливой мухи.

После осмотра я согласилась, что нужды в госпитализации нет. Женщина очень обрадовалась:

— Какое счастье, что у меня нет беременности. Я никогда в жизни не делала абортов!

Тут во мне взыграли эмоции и погнались одна за другой мысли: «Представляете, а я их делала. Здесь мне нечем гордиться. Но не по своему желанию и не себе, а тем, кто не хочет знать, что такое контрацепция. Как думаете, я буду за это отвечать перед Богом?»

Пациентка уловила мое выражение лица, неловко переступила с ноги на ногу:

— Я, наверное, не так сказала. Для меня это тоже грех. Но у женщины должен быть выбор в таком вопросе. Несчастный и заброшенный ребенок не лучший вариант.

— Не поймите превратно… Далеко не ко всему в нашей профессии можно относиться как к текущей работе. Нас сковывают рамки обязанностей, но наши мысли и чувства им не подвластны. Аборт — тот случай, когда руки вынуждены делать, а душа в это время плачет, — объяснилась я перед ней.

— До свидания, — женщина надела плащ, взяла сумку и ушла.

— Навиделся я тоже за свою практику последствий содомо-гоморрских отношений, — вставил Парамонов.