Подъем

— Я не девчонка, — вскакивая со стула, он зло сверкает своими глазами, давая мне возможность рассмотреть последствия встречи его лица с чьим-то кулаком, но, опомнившись, быстро отворачивается к окну.

— Ты хоть дал сдачи? — я засовываю руки в карманы, и в ожидании, пока ребенок примет для себя решение, стоит ли со мной откровенничать, начинаю прислушиваться к Машиной возне на кухне.

— Чего молчишь?

— Их двое было…

— Да хоть десять. Хоть разок-то кому-нибудь съездил в нос?

Семен опускает голову, мгновенно заливаясь краской, вновь погружаясь в свою скорлупу.

— Ясно. Твоя мама говорила, что ты спортсмен, — я сажусь на диван, и киваю в сторону грамот, украшающих стену.

— Хоккеист.

— Тогда в чем проблема?

— Там нас драться не учат…

— Я бывал на матчах, ребята там суровые.

— Это другое! На льду бы я их уделал! — и я ему верю. Уж очень убедителен этот блеск карих глаз и вздернутый подбородок.

— Ладно, — встаю, снимаю кофту и подворачиваю рукава своей рубашки. — Раз просишь, покажу тебе пару приемчиков.

— Ничего я не прошу! — хоть по лицу и пробегает оживление.

— А зря. Я ведь все детство боксом занимался, — вставая в стойку и рассекая воздух поставленными ударами, улыбаюсь растерянному школьнику.

— Да ладно?

— Конечно. Если бы ни желание разбогатеть, наверняка бы прославился. Так что? Приступим к делу или и дальше будешь фонарями комнату освещать?

— Мама говорит, что нужно решать конфликты словесно…

— И в этом есть доля истины. Но если тебя бьют, ты обязан держать оборону, а не подставлять другую щеку.

— Заругает ведь…

— На то она и мама, чтобы ругать. Давай, хоккеист, будем из тебя мужика делать!

* * *

Маша

Моя жизнь, наконец, налаживается. Будущее обретает четкие формы, выстраиваясь в череду упорядоченных планов, и перестает пугать меня неизвестностью. Я точно знаю чего хочу, понимаю, как воплотить в жизнь все самые смелые ожидания, и верю, что лучшее впереди. За прошедший месяц Сергей умудрился заметно продвинуться в своем покорении моего избалованного материнским вниманием сына, и пусть он не бросается Титову на шею, каждый визит моего мужчины воспринимает спокойнее, порой с трудом скрывая свое нетерпение, если Титов задерживается. Я часто ловлю их хитрые переглядывания, старательно делая вид, что не подозреваю об их домашних тренировках, хоть и внутренне протестую против кулачных боев. Мы временно прекратили наши встречи в квартире Титова и теперь каждые выходные проводим втроем, давая Семену время привыкнуть к новому члену нашей с ним семьи. Я постепенно укладываю в чемоданы вещи, пряча их в шкафу своей спальни, а Сережа продолжает свою операцию по завоеванию авторитета и доверия мальчишки.

— Смотрите, — запрыгивая на диван между мной и Сергеем, Семен демонстрирует экран своего планшета. — Может, мы тоже Дюка на выставку сводим. Победителю дадут медаль и большую упаковку корма!

— Мы опоздали с заявкой, — пробежавшись глазами по тексту, Сергей качает своей головой. — Придется отложить до следующего года.

— Тогда, нужно его обучить командам! Чтобы уж точно победил. Да? — подставив лицо своему четвероногому другу, он треплет шерсть питомца. — Можно, я с Женькой во двор пойду?

— Только шапку снимать не вздумай!

— Там же солнце светит!

— И что? Голову нужно беречь!

— Ну мам!

Я оставляю его мольбу без ответа и принимаю звонок свекрови. Я искренне улыбаюсь, больше не чувствуя жгучей ненависти к бывшему и его невесте. Смотрю на Сергея, установившегося в телевизор, и осознаю, что благодаря ему окончательно отпустила прошлое, теперь уже не кажущееся мне таким счастливым и наполненным любовью…

— Ну что, бабуля! Могу вас поздравить? — спрашиваю, зная, что со вчерашнего вечера вся семья Медведевых находится в радостном ожидании появления на свет долгожданной внучки.

— Ой, Маш, — стирает с моего лица улыбку своим безжизненным голосом Анна Федоровна, и я с тревогой оглядываюсь на Сему, усевшегося посреди зала и старательно натягивающего джинсы под саундтрек начинающегося на плазме фильма.

— Что-то не так? — я стараюсь говорить тише, но Титов уже не выпускает меня из виду.

— Плохо все, Маш. Девочку в реанимацию перевели. Два балла по Апгар.

— Как? Все ведь было нормально и…

— Говорила я ей в больницу ложиться! А она все свои рисунки малевала! Сорок две недели! Нужно было заранее шейку готовить, а они же самые умные… — свекровь плачет, и я слышу, как Павел пытается успокоить жену, ласково уговаривая принять успокоительное.

— Господи! Какие прогнозы? Врачи что-нибудь говорят?

— Что они скажут? Подключили к аппарату искусственной вентиляции легких… Никто никаких гарантий не даст. Я ведь сама медик. Воды зеленые, роды трудные… Маш, Семку сегодня не привози… Уж, прости нас, места себе не нахожу!

— Что вы! Господи… Может, мне к вам приехать? Или…

— Нет, Машунь…

— Держите меня в курсе, ладно?

Мой сын уже сорок минут, как убежал на улицу, и, не опасаясь смутить его своими чувствами, мы с Сергеем лежим, обнявшись, позволяя себе куда более смелые касания, чем часом ранее.