Подъемы и падения интеллектуализма в России. Мои воспоминания

Я полагаю, что сегодня выживают маленькие издательства с небольшим штатом. Правда, всё еще существуют большие издательства, которые издают дорогие книги, но они рассчитаны на «новых русских» и предлагают им глянцевые картинки, справедливо полагая, что текст никто из их потребителей читать не будет. Но небольшие издательства берут на себя ответственную роль сохранения книжной культуры. Спасают университетские издательства. Несколько моих книг опубликовало издательство Российского государственного гуманитарного университета, которое существует благодаря замечательному книжному магазину. Примером может служить издательство «Азбука», которое имеет огромную сеть реализации книг. Издавая дешевые книги в небольшом формате, оно обеспечивает прибыльность своим изданиям. Но издаваться становится всё труднее. Несколько книг, в том числе и по научному плану моего института, мне пришлось издать за свой счет. А несколько рукописей, включая «Историю Академий искусств мира», мне приходится положить в архив, не надеясь на их издание. Говорят, что рукописи не горят…

Надо отдать должное петергбурскому издательству «Алетейя», которое издало несколько книг, подготовленных руководимым мной отделом истории искусства в Российском институте культурологии. Это издательство пользуется широкой сетью магазинов, в которых реализуются его книги. К сожалению, в условиях кризиса оно отходит от издания интеллектуальной литературы, которым оно занималось прежде, и становится на рельсы изготовления коммерческой продукции. В последнее время оно издает любого автора, кто платит за издание деньги.

Возвращаясь к прогнозам Маршалла Маклюэна, я всё чаще задаюсь вопросом: неужели галактике Гутенберга пришел конец? Неужели книга перестала быть главным носителем знания, информации и культурной традиции? Неужели печатный станок в будущем сохранится только для тиражирования денежных купюр и визитных карточек?

«Гражданин Перми» в мире искусства

Мне представляется, что наиболее плодотворным периодом в истории отечественного искусства является тот сравнительно короткий отрезок времени, который получил название «Серебряный век». Для нашего искусствознания эта эпоха – неистощимый кладезь для исследований, которые, по моему представлению, будут продолжаться многие десятилетия. О Серебряном веке изданы десятки замечательных книг – воспоминания, альбомы, солидные искусствоведческие исследования, биографии художников и т. д.

Я тоже отдал дань этой эпохе, написав книгу о журнале «Мир искусства». Чтобы не повторять стереотипных названий, я озаглавил ее несколько изощренно: «Искусство и мир в “Мире искусства”». Предметом этой книги явилась эстетическая теория, которая родилась на страницах этого журнала. Одним из ее родоначальников был Сергей Павлович Дягилев – искусствовед, издатель, антрепренер. Личность Дягилева, его вклад в российское искусство – живопись, театр и балет, занимает меня до сих пор. Меня поражает, как мог один человек, несомненно талантливый, но со средним уровнем художественного образования, вывести русское искусство на самую вершину европейской художественной культуры. Этого не удавалось никому до него. Поэтому феномен Дягилева до сих пор остается нераскрытой тайной, несмотря на многочисленные попытки исследовать его жизненный путь.

Для меня особый смысл имеют два города, связанные с жизнью и судьбой Сергея Дягилева, – Пермь и Флоренция. В Перми Дягилев родился, в Венеции он умер и похоронен на кладбище Сан-Микеле, расположенном на острове близ Венеции. Когда я бываю в этих городах, я пытаюсь найти следы Сергея Павловича. Иосиф Бродский, который теперь похоронен недалеко от Дягилева, написал стихотворение о венецианском кладбище:

Так смолкают оркестры. Город сродни попытке
воздуха удержать ноту от тишины
и дворцы спят, как сдвинутые пюпитры,
плохо освещены.
Только фальцет звезды меж телеграфных линий —
Там, где глубоким сном спит «гражданин Перми».
Но вода аплодирует, и набережная – как иней.
осевший на до-ре-ми.