Подержанные души

Немного погодя их подозрения насчет будущего Софи оправдались: к ним вернулись адские псы и остались постоянными спутниками девочки повсюду, кроме школы, где терпеливо дожидались ее снаружи, как она их и научила, пока днем не наставала пора провожать ее домой. Гавы были вполне счастливы и почти неизменно вели себя прилично, лишь время от времени украдкой сбегая в какое-нибудь уличное кафе на – Северном пляже, где один обычно сжирал терапевтическую собачонку прямо с колен слишком увлекшегося едой хозяина, а затем возвращался с невинным видом – выдавал его лишь поводок, свисавший из угла пасти. Чтобы загладить свою вину, Чарли поощрял людей из Службы отлова животных Сан-Франциско – разрешал им усыпить адских псов, и, по указанию Софи, их сваливали в кузов и увозили. А когда правосудие свершалось, несколько часов спустя они возвращались – несколько обдолбанные тем ядом, какой им там дали, – и продолжали метать мешки руды в громадных дымящихся какахах.

Когда инспектор Альфонс Ривера вернулся в книжный магазин и раскрыл свой экземпляр “Большущей-пребольшущей книги Смерти” – обнаружил, что весь текст в ней заместился на следующее:

Поздравляем, вы были одним из немногих избранных, кому поручали исполнять обязанности Смерти. Это была грязная работа, но кто-то должен был ее делать. Сейчас установлен новый порядок, и ваши услуги более не потребуются. Вы вольны оставить ежедневник и простые карандаши номер два для личного пользования. Громадной вам удачи во всех ваших грядущих начинаниях.

Ривера обзвонил остальных Торговцев Смертью, кого знал, – убедиться, что их экземпляры “Большущей книги” тоже изменились. Все подтвердили. Какой-то миг он размышлял, не наклеить ли на его книгу ценник и не выставить ли на продажу, но, прикинув, сколь коварно и вечно изменчиво может быть мироздание, он вместо этого решил оставить “Большущую книгу” в личном собрании – просто для справки, вдруг опять какая-нибудь дичь начнется.

А кроме того, прослужив четверть века полицейским и выжив при перезапуске Колеса Жизни и Смерти, но при этом по-прежнему не убив ни единого человека, да и в него никто не стрелял, он решил вторично выйти в – отставку и стать книготорговцем с полной занятостью, невзирая на шаткие перспективы этой профессии.

На второй день своей второй пенсии Ривера позвонил Элизабет, матери Лили Северо, и пригласил ее выпить с ним кофе. Эти двое обнаружили, что очень даже нравятся друг дружке, и принялись встречаться регулярно. Что началось как благодарность за спасение от одиночества, развилось в любовь; они упивались тем, что делились друг с дружкой, кто они были и как добрались до этого рубежа у себя в жизнях, и все становилось гораздо слаще от того, сколько раздражения их связь пробуждала в Лили.

Та же, благородно прослужив оракулом моста, обнаружила, что особость, какую она чуяла от того, что ее избрали, в ней сохранилась даже после того, как все духи отправились дальше. Теперь она держалась – по крайней мере, снаружи – с меньшим цинизмом и враждебностью к миру, а по временам и вовсе вела себя смиренно и утонченно. Хотя бы потому, что втайне знала, до чего это раздражает всех, кто был с нею знаком раньше.

– Ну что, – сказал ей Чарли Ашер. – Я собираюсь опять открывать лавку. В смысле, для моей семьи тридцать лет до того, как я стал Смертью, это было – успешное дело, так почему б ему не стать таким снова. А печь для пиццы там еще стоит. Вот я и подумал, что мы оба может войти в дело.

– Так это будет что – “Разнообразная подержанная дрянь и рукодельная пицца Ашера”?

– Нет. Необязательно. Свое имя на вывеску тоже можешь поставить.

– Спасибо, Чарли, но вряд ли. Я лучше останусь в Кризисном центре и пойду учиться дальше. Получу степень по консультированию, может, даже стану психологом.

– Ужас какой, – произнес Чарли. – В смысле – рад за тебя. Я тобой горжусь, но бедные твои пациенты.

– Эй, отсоси мне, Ашер. Этим чокнутым пиздюкам повезет со мной.

– О чем и речь.

– У меня сноровка с покоцанными, – сказала Лили. – Это моя тема. Кстати, о теме – мне надо съездить повидаться с М.

Мятный, чей долг полубога пока исполнен, вернулся в “Свежую музыку” и возобновил торговлю с большим успехом. Несмотря на нехватку каких бы то ни было сверхъестественных стимулов, нынешняя орда элитарных музыкальных фанатов при деньгах, заполонившая весь город, где каждый искал чего угодно неведомее и/или сокровеннее, чем его ровня, создала процветающий рынок на ту никчемную дрянь, какую Мятник Свеж давно уже низвел в царство непродаваемого, и рынок обратного выкупа, подпитываемый их летучими объемами внимания, изувеченными “айфонами”, взбил на себе легкую и пенистую прибыль.