Подгоряне

"Колицей зовут. Николай, значит", — шевелилось в моей голове. Еще я думал о том, что, встретив парня где-нибудь на дороге, ни за что не подумал бы, что это сын Вики. А сейчас глядел, как он спокойно и уверенно стоит на краю ковра. Стоит и ждет, когда его позовут в центр круга, где тотчас же окажется в железных объятьях Илие Унгуряну. Судя по всему, Колицэ пришел на стадион прямо из дому, уже в спортивном костюме с собственным красным поясом, а потому и находился в полной боевой готовности. Вид его был солиден, исполнен достоинства и уверенности. Высокий, как все в роду Негарэ, голубоглазый, с тонкими, по-девичьи изогнутыми бровями, взятыми явно от матери, с чуть проступавшим нежным румянцем на щеках, Колицэ был великолепен. Едва приметная ироническая усмешка таилась и в широко открытых глазах и в уголках губ.

Между тем Илие боролся с учителем, стараясь поймать его в свои железные руки-клешни, и, должно быть, удивлялся про себя, что это ему никак не удается: физкультурник увертывался, выскальзывал, как угорь, словно бы все его тело было смазано гусиным жиром. Но учитель боролся из последних сил, обливался потом, и видно было, что его хватит ненадолго; чтобы продержаться лишнюю минуту, он все чаще выкатывался за ковер. Свисток неумолимого судьи, председателя сельсовета, не давал передышки, возвращал его на середину круга. Когда учитель был водворен в центр в десятый, кажется, уж раз, Илие удалось, наконец, захватить его и, как перышко куриное, взметнуть вверх, в воздух.

Учитель смешно сучил ногами, но то были его последние судорожные усилия: Илие намертво зажал его в своих лапищах и, лишь насладившись беспомощностью противника, кинул его на ковер. Сдается, что учитель сам поспешил лечь на обе лопатки из опасения, что великан грохнется на него и раздавит, как лягушонка. Во всяком случае, побежденный не торопился подняться на ноги и, раскинув руки, лежал на ковре неподвижно.

Друзья Унгуряну не долго думая принесли барана и водрузили его на бычью шею победителя как огромный воротник.

Однако пронзительный свисток судьи вернул и парней, и барана на прежнее место. Председатель всем своим строгим видом показывал, что состязание не окончено, что предстоит еще один поединок, решающий, венчающий спортивный праздник.

Сперва бойцы некоторое время лишь присматривались друг к другу, как бы примериваясь. Илие оглядывал своего нового, совершенно неожиданного противника с ног до головы, стараясь определить его силу. Колицэ медленно вышел на середину ковра. Обычно в таких случаях любой борец не позволял своему противнику схватить себя за пояс. А Колицэ позволил и стоял перед Унгуряну неподвижно, как завороженный. Но стоило Илие попытаться поднять его вверх, как мгновенно одна нога Колицэ, точно багром, подцепляла ногу Унгуряну, и гора мяса и мускулов рушилась наземь. Илие вскакивал, будто разъяренный раненый бык на испанской корриде, в упор смотрел на юного противника:

— Ага!.. Тебя в городе научили таким приемам!

В глазах Илие метались молнии. Всем своим видом он показывал, что Колицэ нечего ждать от него пощады. Оскорбленная гордость, престижная амбиция встали на дыбы, Илие был прямо-таки взбешен. В эту минуту он никак уж не мог вспомнить о том, что для амбиции нужна еще и соответствующая ей амуниция. Для вольной борьбы у бедного Унгуряну, кроме непомерной физической силы, не было никаких других ресурсов, то есть техники, которая даже слабому учителю дала возможность долго держаться на ковре. Илие не успел и сообразить, как это могло случиться, но уже вторично оказался распластанным на земле, побывав до этого и в воздухе.

Колицэ, однако, не торопился класть противника на обе лопатки: сделал это под восторженный вопль толпы лишь при третьем приеме. Дружки Унгуряну явно приуныли. Сам же Илие поднялся, с достоинством истинного спортсмена пожал Колицэ руку, а механизаторам крикнул:

— Несите сюда барана!.. Чего ждете?!

— Он же не наш рабочий. Нету у него права выигрывать совхозного барана! — отвечали удрученные болельщики.

— Несите, вам говорят! — повторил Илие строже.

В этот спор принужден был вмешаться судья. Он взял сторону болельщиков Унгуряну, сказав, что право на выигрыш барана, действительно, имеют только работники совхоза. Участвовать, мол, в состязаниях могут все: студенты, учителя, кто угодно. Но баран совхозный, и он может быть вручен совхозному работнику. И только.

— Но Колицэ наш же, кукоаровский! — кричали женщины. Как существа, превыше всего ставящие человеческую справедливость, они не могли не вступиться за студента.

— Да, это верно. Колицэ наш парень, сельский! — пытался успокоить их судья. — Но ведь сейчас-то он у нас не работает, а учится в Кишиневе, на факультете физкультуры!

— Ну и что с того? — не сдавались женщины, все более накаляясь гневом. — Он выиграл барана и должен получить его. А вы отняли!