Подгоряне

Счастливцы успели провести электросвет не только в дома, но и во все пристройки к нему: в сени, сараи, погреба, даже в курятники. У них и посреди двора на столбе всю ночь напролет горела лампа величиною с голову хозяина дома, хотя и без нее было бы светло от электрофонарей, полыхающих вдоль главной улицы на государственных столбах, — ~ освещение совершенно бесплатное. Удачливые люди, конечно, помалкивали. Шум поднимали неудачники, подогреваемые не столько неудобствами (жили же они без электричества века!), сколько завистью. Они писали бумаги во все концы, врывались в сельсовет и в правление, брали за грудки несчастных местных руководителей, заливали собственным вином и государственной "монополькой" бездонные глотки лесников, "батрачили" на них на лесоразработках бесплатно, чтобы получить с десяток столбов и по ним как бы выбраться из тьмы на свет.

Теперь все это — в прошлом. Электричество пришло не только во все жилища, но и на фермы, механизированные тока, винпункты. Без него остались разве что камышовые шалаши на бахчах да некоторые пруды. Хотя и освещенных прудов было немало. Так что рыбаки-фанатики могли сидеть по их берегам со своими удочками круглосуточно. Свет им давали электромоторы, качающие воду для полива виноградников, садов, табачных плантаций, огородов и многолетних трав. Споры и раздоры прекратились. Счастливчики и несчастливчики как бы поменялись местами. Сейчас последние смеялись над первыми. Мало того, что их дома принимали на себя все шумы и всю пыль, поднимаемую бесконечно проносившимися машинами, но они должны были поступиться частью палисадников во время выпрямления главной магистрали и проведения тротуаров.

— Ничего! Посмеялись над нами, теперь дайте и нам посмеяться над вами! — ухмылялся какой-нибудь из бывших неудачников. — Радость и беду бог делит поровну. Мы предполагаем, а бог располагает. Хлебните пыльцы да потеснитесь немножечко и вы. Ничего, стерпится — слюбится. Бог терпел и нам велел!..

Утесненные и урезанные, разумеется, бушевали поначалу, грозились жаловаться и жаловались районному начальству. Но в конце концов умиротворились и они. Последней вспышкой недовольства была та, которую вызвало расширение школьного двора: по необходимости требовалось снести несколько старых хижин. Но и она была быстро погашена. Сдал свои оборонительные рубежи мош Ион Нани, увела его старуха в новый дом на окраине села и дала простор для озорной ребятни, которой теперь было где побегать во время большой переменки. Инцидент, как говорится, исчерпан. Жизнь есть жизнь. Она рождает большие, малые ли конфликты, она же их и гасит. У нас, например, то и дело возникали конфликты из-за телевизора. Никэ хотелось смотреть футбольный матч, а по другой программе в это время шла передача под рубрикой "Сельский час", без которой мама, кажется, не могла прожить больше недели. Тот же Никэ завалил весь дом коврами, но не хотел потратиться на приобретение второго телевизора для отчего дома, где бывал чуть ли не каждый день. Ссылался при этом на то, что в Чулуке у него есть телевизор, и этого достаточно.

— Не выкручивайся, пожалуйста, — уличала его мама. — Лучше признайся, что складываешь денежки в кубышку. Копишь их для покупки автомобиля… Аль я не вижу?.. От матери ничего не скроется!

Терпеливая и молчаливая, мама порою показывала всем нам коготки.

— Ну и что?! Вот возьму и куплю! — огрызался Никэ. — Теперь машина никому не в диковинку. Может быть, теперь она обычная во дворе вещь. Самая к тому же необходимая!

— Ну, ежели самая необходимая… ступай-ка в клуб и смотри там свой футбол! — мгновенно отвечала мама.

В иные дни мама позволяла младшему сыну торчать у ее телевизора сколько угодно. У нее самой не хватало на такую безделицу времени. Ей всегда было недосуг. На беду обоих, трансляция футбольного матча велась одновременно с передачей "Сельского часа" по другому каналу. То и другое передавалось один раз в неделю — и вот тут-то и сталкивались интересы матери и сына.

Отец никогда не вмешивался в их препирательства, хотя иногда ему и хотелось взять сторону сына: Никэ был настоящим футбольным фанатиком. В какое-то время он ездил на своем мотоцикле в Кишинев на все матчи с участием республиканской команды, меняющей свое наименование так, как меняет окраску хамелеон: то она была "Молдовой", то "Авынтулом", а в самое последнее время стала "Нистру" — будто каждые три-четыре года выходила замуж… Как бы команда ни играла (хорошо, сносно, слабо, из рук вон плохо), Никэ никогда не изменял ей в своих чувствах болельщика. Окажись Москва чуточку поближе, Никэ и туда помчался бы на мотоцикле вслед за улетевшей в столицу своей командой.

Но Москва далеко от Кукоары и Чулука, и Никэ вынужден был довольствоваться телерепортажами.