Подкаст бывших

Прошло две недели с тех пор, как я прячу секрет, из-за которого периодически улыбаюсь: намазывая арахисовое масло на утренний бейгл, чистя зубы, сидя в пробке по дороге домой.

Потому что в большинстве случаев под «домом» я имею в виду его квартиру.

У нас ранний рейс, и нам везет, потому что Рути с Кентом вылетают позже. Хотя я и загрузила порядочное количество подкастов, я, должно быть, вырубилась сразу же после взлета. Когда я открываю глаза, пилот оповещает нас, что мы приземлились в Остине, местное время которого – 13:40, а температура – немыслимые 35 градусов.

– Ты наблюдал за мной? – спрашиваю я Доминика, возвращая кресло в вертикальное положение.

– Ты бормочешь во сне.

– Нет, не бормочу.

– Это мило, – говорит он с виноватой полуулыбкой.

– Уверена, это было бы мило, но я не бормочу во сне.

Поскольку живое выступление только завтра днем, мы регистрируемся в отеле, в котором станция забронировала для нас две комнаты, хотя мы, конечно же, не сказали им, что нам потребуется только одна. Затем мы проводим день, исследуя Остин, – ни он, ни я здесь никогда не были. Мы пробуем лучшее барбекю в городе, а затем, вновь проголодавшись пару часов спустя, останавливаемся в другом местечке с якобы лучшим барбекю, пока не доходим до той стадии, когда больше не сможем взглянуть в этой жизни на еще одно блюдо из свинины.

Мы держимся за руки, прогуливаясь по Шестой улице и изучая пивнушки и исторические здания. Группы готовятся к выступлениям, с концертных площадок раздается музыка. Я уверена, что нас вряд ли кто-нибудь узнает в таком большом городе, но мы на всякий случай напялили темные очки, а Доминик надел кепку бейсбольной команды «Чикаго Кабс».

Мы как настоящая пара.

Мы останавливаемся в баре со столиками снаружи – большая (и, видимо, гораздо менее радостная для местных) редкость, по сравнению с Сиэтлом. Здесь чуть проще. Здесь мне можно перестать думать о так и не случившемся примирении с Аминой и первой неделе ее работы, а также о том, что Ти Джей собрал их вещи. Он полетит к ней в Вирджинию на следующей неделе, и, хотя они вернутся на мамину свадьбу, я не знаю, когда еще раз увижусь с ними после этого.

– Я вот о чем подумал, – говорит Доминик, когда мы пьем по второму пиву, вытягивая меня из водоворота мыслей. – Передача в основном интересна тем, что мы бывшие. Мы не можем внезапно начать встречаться.

– Избавься от этой мысли.

– Так вот… что, если бы мы снова были вместе?

Мой стакан зависает в воздухе на полпути ко рту.

– Типа, публично?

Он кивает.

– Подумай об этом. Это было бы настоящим доказательством того, что радио способно объединять. Слушатели были бы в восторге.

Конечно, звучит заманчиво. Ти Джей предложил нам сделать то же самое после того, как я вернулась с Оркаса.

– Шай, – обращается Доминик, тыкая меня в руку, – что думаешь?

– Идея хорошая, но в корне ее по-прежнему ложь. Знаю, ее не избежать – уже слишком поздно, – но мне все равно паршиво.

– Понимаю. Но зато нам бы не пришлось прятаться по углам. Мне очень нравится быть с тобой. Мы точно не знаем, как долго протянет шоу, и мне совсем не нравится прятать наши отношения. Мы по-прежнему будем бывшими. Бывшими, которых воссоединило чудо радио и подкастинга. И туфли из кукурузы.

А вдруг он прав? Вдруг не будет иметь никакого значения то, что мы встречались прежде – только то, что мы снова вместе?

Я не хочу выбирать между работой, которой, как мне казалось, у меня никогда не будет, и парнем, в которого я, кажется, начинаю влюбляться.

– Что, если… если мы расстанемся? – Отношения все еще кажутся такими новыми и хрупкими. Уверена, нам по плечу ответить на столь откровенный вопрос, но мне совсем не нравится задавать его.

Он молчит пару секунд.

– Знаю, ты пытаешься быть здравомыслящей, но… не думаю, что мы можем предугадать. Я не могу так далеко загадывать. Я только знаю, что ты делаешь меня охрененно счастливым, а невозможность кому-нибудь рассказать об этом меня убивает.

Я сжимаю его руку в своей, протянув ее через стол. Я так отчаянно хочу ему верить. Мне бы хотелось сделать так, чтобы каждый день был как сегодняшний.

– Что, если мы сделаем это завтра? На фестивале? Во время живого выступления?

Доминик фыркает.

– Как думаешь, Кент сойдет с ума?

– Одной причиной больше.

– Справедливо.

– Я расскажу тысячам слушателей, как обожаю, когда ты бормочешь во сне.

– Тогда я расскажу им о твоей коллекции малышей «Бини».

– Ты не посмеешь. «Бини» – это святое. – Он стягивает темные очки, и его взгляд одновременно дикий и полный тоски. – Иди сюда, – говорит он, и уже через секунду я обвиваю его руками, сидя у него на коленях и забив на то, что нас кто-нибудь может узнать.

Наступает момент, когда мое сердце настолько отчетливо бьется в унисон с его, что у меня с губ почти срывается признание в любви.

Но всякий раз, когда это происходило в прошлом, все портилось. Только не хватало признаться и не услышать от Доминика признание в ответ.

Поэтому я произношу другие три слова.

– Давай сделаем это, – говорю я ему, понимая, что, сто́ит нам это сделать, пути назад нет.