Подлинная история ожерелья Антуанетты. Том 2

— Если бы я знал, где она сейчас, то мерзкая женщина стояла бы уже перед полицейскими, — пояснил де Витт. — Некоторое время де Гаше жила в белом домике княгини Голицыной, которая, разумеется, не видела шкатулки с документами и ни о чём не подозревала. Когда же одна из приближённых к княгине особ случайно нашла ларец и познакомилась с его содержимым, де Гаше уехала в неизвестном направлении.

— Возможно, Анна Сергеевна в курсе, куда подалась её гостья? — предположил император. Генерал покачал головой.

— Нет. Эта авантюристка ничего ей не сказала. Государь, я прошу вашей помощи в поиске этой особы! Благодаря вашим возможностям мы найдём её в ближайшее время.

Николай кивнул.

— Это верно. Спасибо вам, генерал, что вовремя проинформировали меня. Графиня де Гаше обязательно будет схвачена и допрошена. Даже если она ещё не начала писать свои клеветнические мемуары, мы заточим её в тюрьму до конца её дней. Мир никогда больше не услышит об этой женщине.

Поклонившись, де Витт выпрыгнул из кабинета императора, радуясь, что его идея увенчалась успехом, а встревоженный Николай вызвал к себе шефа жандармов Александра Христофоровича Бенкендорфа, которого уважал не только за тонкий ум, но и за жёсткость и бескомпромиссность. Государь поручил ему отыскать графиню де Гаше в кратчайшие сроки. Бенкендорф, всегда с блеском исполнявший все поручения императора, тотчас написал генералу Нарышкину, таврическому губернатору, и послал депешей. Пресловутая графиня де Гаше должна была быть найдена в течение двух недель.

Глава 68

Кончалась осень, наступала крымская зима с её снежной крупкой, холодными промозглыми ветрами и непрекращающимися ливнями. Дороги размокли, и колёса повозок глубоко увязали в глине. Прекрасный сад Боде осыпался. Дом сразу как-то посерел, помрачнел, словно грустил по ушедшим тёплым дням. Правда, иногда серые грязные тучи выпускали солнышко, и оно, радуясь своему появлению, освещало всё вокруг, поднимая настроение. Птицы начинали весело щебетать, речка, налившаяся за осень, поблёскивала, ласково омывая камешки, и крошечные серебряные рыбки суетились вокруг изумрудных водорослей, ища себе пропитание.

Этой зимой Жанна почувствовала недомогание. Сильно болели суставы, и ей всё тяжелее становилось бродить по саду. За время проживания здесь она несколько раз выходила в город и посещала крымский лес, раскинувшийся у подножия небольшой горы, однако теперь женщина сознавала, что это ей не по силам. Ни одна живая душа в Старом Крыму не знала, кто на самом деле приобрёл дом Боде, и ей нечего было опасаться жандармов. Местные жители, видя Жанну в старом чёрном платье, принимали её за простую мещанку, поселившуюся в их краях, и не обращали внимания. Таких, как она, здесь было много, и потому Жанна не вызывала никакого интереса. Это было ей на руку.

С наступлением зимних холодов графиня почти не выходила на воздух одна. Если она хотела пройтись по саду, Зара, поддерживая госпожу, не отходила ни на шаг, помня, как однажды у Жанны закружилась голова и она без сил упала на мягкую землю возле старой яблони. Но и такие прогулки становились всё реже и реже. Бывало, графиня целыми днями не вставала с софы, жаловалась на боль в груди и во всём теле. Бедная армянка металась по дому, не зная, чем помочь несчастной. Морщась от боли, де Ла Мотт ругала себя за свой поступок с бароном Боде. Совесть мучила целыми днями и ночами, не давала покоя, и Жанна решила искупить свою вину.

Достав деньги, оставшиеся от контрабандной деятельности, она отправила Зару в город, наказав ей купить целый воз самой дорогой мебели и итальянскую гитару для дочери барона. Наняв извозчика, она вручила ему конверт с тысячей рублей, попросила привезти всё это на квартиру Боде и передать ему письмо. Собрав последние силы, с трудом удерживая в руках непослушное перо, Жанна писала, что искренне раскаивается в своём поступке, просит принять её дар и больше никогда не обижаться. Она боялась, что гордый барон отошлёт всё назад и проклянёт мошенницу, которая причинила ему неприятности. Но добрый Боде был не склонен таить обиду и вскоре ответил, что, мол, не сердится на неё, просит принять его дар — ящик с лучшим вином, и, если ей захочется, посетить его в имении в Судаке.