Подлинная жизнь Дениса Кораблёва. Кто я? «Дениска из рассказов» или Денис Викторович Драгунский? Или оба сразу?

Все дачи были с водяным отоплением, которое тогда называлось «паровым». Но топились котлы углем. Уголь постоянно горел, начиная с поздней осени до ранней весны. Летом котел чаще всего гасили – то есть давали углю окончательно догореть. Но, бывало, в холодные вечера котел надо было разжечь снова. Целая история: наколоть щепочек, уложить их в топку, сверху положить дрова – сначала тонкие, потом потолще. Подсунуть под эти щепочки бумагу, дождаться, когда все загорится, и только когда всерьез заполыхают большие березовые поленья – вот тогда специальным совочком помаленьку подкидывать уголь. Так вот, писатель Маклярский именно ради этой растопки возил из Москвы старые почтовые конверты.

Когда я рассказал это каким-то молодым людям, намереваясь их посмешить причудами старого скупердяя, мне ответили: «Он поступал очень экологично!».

А еще Маклярский любил зайти на кухню, где сидела его старая теща вместе с домработницей, поставить перед ними тарелку и сказать: «Настасья Петровна, Танька! Вот вам котлета на двоих, рубайте». Это стало любимой шуткой моей мамы. Всякий раз, подавая на стол, она говорила: «Котлета на двоих, рубайте».

Рядом с Маклярскими была дача Климентия Борисовича Минца. Кто сейчас его помнит? В папином рассказе «Похититель собак» его зовут Борис Климентьевич: «худой такой дядька, веселый, с палкой в руке и высокий, как забор». Он вместе со своим соавтором Владимиром Михайловичем Крепсом (тоже жил по соседству) были авторами любимой детской радиопередачи «Клуб знаменитых капитанов», которая шла еженедельно чуть ли не сорок лет. Смешная пара: худой и долговязый Минц и круглый, приземистый Крепс, всегда с короткой толстой трубкой в зубах. В гостях он тут же доставал из кармана жестянку с пересушенным, как я сейчас понимаю, табаком, торопливо набивал трубку и окутывался сладким дымом. Тогда курили все и всегда.

Не было в СССР социальной регулярности и экономической логики, особенно в повседневной жизни. Казалось бы, нормальный человек сначала покупает вещи первой необходимости, потом – по мере роста заработков – приобретает жилье, потом или в крайнем случае одновременно с этим – автомобиль и только потом всякие дорогие забавы вроде загородной виллы, драгоценных украшений, антикварной мебели и коллекций живописи.

У нас было все не так. Я знал, все мои ровесники знали обеспеченных, да и просто богатых людей, которые, живя в коммуналках, покупали женам бриллианты; живя в крохотных хрущевках, коллекционировали драгоценные иконы и первопечатные книги. Ну, или строили дорогие дачи с первого гонорара, совершенно не представляя себе, что будет потом. Таких людей было несколько в нашем поселке. Человек мог получить крупную сумму или премию, с ходу вступить в дачный кооператив, отгрохать себе самый дорогой дом из предложенных проектов, а потом заселить его дачниками, потому что жить было буквально-таки не на что.

16. Ружье и авария

У Минца, соседа Маклярского, дачников не было. У него была жена и дочка, которая редко приезжала. И дочкин муж, конечно. Жена Минца Антонина Ивановна, которую для краткости моя бабушка, а следом за ней и мама называла Минчихой, была доброй женщиной. Высокой, светло-рыжей, с высоко подколотыми волосами. Меня к ней нередко сбагривали.

Вообще мама с папой часто оставляли меня «побыть у соседей» на целый день, пока у них какие-то дела в Москве. Но я вовсе не чувствовал себя покинутым-заброшенным. Мне было очень интересно.

Минчиха все время мыла полы, или что-то готовила, или пыль вытирала, металась по дому то с веником, то с тряпкой, то с кастрюлей. А я ходил за ней. Не так быстро, как Минчиха, поэтому она, возвращаясь из кухни, куда я потихоньку трюхал за ней следом, иногда налетала на меня. Она пела песни, «Мурку» прежде всего. «Здравствуй, моя Мурка, здравствуй, дорогая, здравствуй, моя Мурка, и прощай, – пела она, отжимая тряпку в ведро. – Ты зашухерила все наши малины и теперь маслину получай». Странное дело! Мне было восемь лет, а может быть, и чуточку меньше. Это было то ли до школы, то ли первое лето после школы, то есть после первого класса.

Кстати говоря, до третьего класса включительно мама забирала меня из школы раньше положенного. То есть не 1 июня, а чуть ли не 30 апреля. Как-то договаривалась с Раисой Ивановной, а может быть, и с директрисой. Причем так, попросту. Не придумывала мне никаких болезней или суперуважительных домашних причин. Просто: он и так круглый отличник, и вообще – мы уже сняли дачу. Одним словом, «рэбьонку нужен воздух».

Конечно, я не знал, что такое «малина» и «зашухерить» и что «маслина» – это значит пуля. Но странное дело, я понимал в этой песне абсолютно все. Мурка поступила неправильно и была наказана. Тем более что вторая наша с Минчихой любимая песня была «Гоп со смыком». «Ремесло я выбрал кражу, из тюрьмы я не вылажу, исправдом скучает без меня».