Подорожник

Мне сразу вспомнился рыбак Винченцо из Вернаццы. Когда мы с ним увидели чужое веселье, чужую свадьбу, он, ни секунды не задумываясь, искренне, от всей души, как ребенок, порадовался этому совершенно постороннему счастью. «Пусть Бог не оставит их своей милостью».

Вот так и тут захотелось сказать то же самое. Пусть никогда не покидает этих мест, пусть всегда остается здесь divina misericordia. Уж если не здесь, то где же еще?

Этрета

В моем любимом сериале «Slings & Arrows» («Пращи и стрелы») о закулисных интригах шекспировского театра есть очень интересный эпизод. Чтобы научить актеров правильно играть Ромео и Джульетту, режиссер заставляет их бегать в кроссовках вокруг театра, отжиматься от пола, делать выпады в прыжке. В итоге получается идеальная сцена на балконе. Раскрасневшиеся актеры тяжело, прерывисто дышат, не могут говорить связно, у них на лбу выступает пот, трясутся руки, они в изнеможении падают друг к другу в объятья. Надо сказать, все это очень правдоподобно и выглядит как еле сдерживаемая подростковая страсть.

Я часто вспоминаю этот эпизод и думаю: надо же, какими иногда странными путями мы приходим к правильной цели, оказываемся в правильном пункте назначения.

Так получилось, что Бургундия-Нормандия-Шампань-или-Прованс начались для нас в больнице города Пуасси.

Вернее, началось все в аэропорту Шарль-де-Голль. С ребенком, у которого жар, тошнота, рвота и отсутствие жизни в глазах, мы сели в машину и поехали в больницу. Был вечер пятницы, поэтому именно в этот день и в этот час все французы, все гости столицы, все туристы, все люди в мире выехали на загородное шоссе постоять в многочасовой пробке. Путь, который должен был занять сорок минут, мы ехали четыре часа.

Как всем давно известно, я королева трагедии, непревзойденный мастер театральной истерики, виртуоз драматического нагнетания саспенса. Я не умею оценивать ситуацию адекватно, я это признаю. Я не умею спокойно себя вести, я не умею трезво мыслить, когда мой сын болеет. Четыре часа в пробке на шоссе с тошнящим ребенком в чужой стране провели меня по всей шкале материнских эмоций.

От «мой сын, мой малыш умирает, сделайте что-нибудь, люди добрые, возьмите все, что хотите, заберите у меня все, только пропустите нас» до «сволочи вы французские, я этого так не оставлю, я в газету, я президенту вашему напишу, я вам припомню день Бородина! „Рука бойца колоть устала, и ядрам пролетать мешала гора кровавых тел!“ Кровавых, вы слышите? Я на вас бомбу брошу. Ядерную».

Высадив нас у больницы, мой муж поехал искать нам ночлег в Пуасси. Больница в Пуасси – это адов лабиринт, дворец в Кноссе. Мой друг музыкант Зисман про такое бы сказал: «Это здание проектировали сумасшедшие Мебиусы». Была тихая безлюдная ночь, я бегала с совсем обессиленным, обезвоженным ребенком на руках по пустынным коридорам, искала приемную для экстренных случаев, детскую, ну или хотя бы медсестру какую, чтобы нас приняли. Наконец на мой крик отозвалась уборщица и провела меня в приемную.

– Номер социального страхования? – спросила у нас медсестра, неспешно заполняя карточки.

Я решила пойти с козырей.

– Мы заплатим наличными. Мы иностранцы, у нас есть страховка, но моему сыну нужна срочная помощь, давайте я заплачу деньгами. Сколько скажете, никакой торговли.

Как ни странно, это не только не сработало, но и вообще остановило процесс.

– Значит, у вас нет номера социального страхования? Ну посидите тут, я спрошу, как мне вас оформить.

Я села в приемной ждать.

Шло время. Бежали годы, мелькали столетия. Одна эпоха сменяла другую. А к нам никто не выходил. Мой измученный сын заснул на стуле, а я уже потеряла всякую надежду.

Наконец нас позвали в кабинет врача, где в облаке сизого никотинового дыма сидел самый счастливый детский доктор в мире. Я знаю, каково это – быть среди курящих людей, мне не впервой, но тут у меня закружилась голова.

– Доброй ночи, мадам, – сказал наш врач тоном доктора Ливси из мультика и восторженно захохотал.

Внимательно оглядев почти безжизненного ребенка, а потом и мое зеленое, самое несчастное в мире лицо, он деловито спросил:

– Кто из вас болен? – потом подумал и добавил: – Более болен?

– Доктор, мой сын умирает.

– Мадам, ваш сын не умирает, у него ротавирус, а вот вам совсем не мешало бы коньячку! – и снова захохотал.

Когда осмотр был закончен, доктор Ливси жестом хорошего официанта достал откуда-то странный прибор.

– Что это?

– Это ректальный градусник. Я должен измерить вашему сыну температуру.

Я не могла поверить своим глазам. После всех мучений, которые перенес мой малыш, сейчас ему будут измерять температуру ректальным градусником? Как это вообще возможно в двадцать первом веке? Уже снаряжена экспедиция на Марс, по Калифорнии ездят машины без водителей, роботы делают операции на открытом сердце, а кто-то где-то еще измеряет температуру ректальными градусниками?

– Мадам, я должен зафиксировать температуру. Так будет точнее, – извиняющимся тоном пояснил доктор Ливси.