Подпольная кличка - Михаил

Но и жандармы готовились. Для профилактики они решили убрать из города наиболее опасных бунтовщиков. Выселили из Киева и Вилонова, выслав его в Екатеринослав под особый надзор полиции. Решение было, даже с жандармской точки зрения, довольно глупое: Никифора бросили из огня в полымя. Киевские жандармы думали только о себе — о других городах у них голова не болела…

Екатеринослав был одним из самых молодых капиталистических городов России. За последние годы город перебрался на левый берег Днепра, в широкую степь, где задымили трубы крупных металлургических заводов: Брянского, Эзау. Разрослись кривые улочки рабочих поселков. Основным пролетарским районом Екатеринослава стала Чечелевка, где и поселился Вилонов.

В начале июля пристав Александро-Невской полицейской части Екатеринослава доносил в местное жандармское управление, что высланный под особый надзор полиции Никифор Вилонов «учрежден по месту жительства в г. Екатеринославе по Брянской улице, в доме № 38 квартире № 11».

Пожалуй, именно в Екатеринославе и наступила революционная зрелость Вилонова. И не последнюю роль в этом сыграл Макар. Опытный профессионал, Виктор Ногин приехал сюда из Женевы от Ленина как агент оргкомитета по созыву II съезда РСДРП. Вначале екатеринославцы встретили статного молодого мужчину с красивой каштановой бородкой, в пенсне и безукоризненном костюме недоверчиво (так уж получилось, что Ногин приехал без официальной комитетской явки, располагая только частным адресом). Но когда его полномочия подтвердились, он завоевал всех. Никифор тоже был покорен умом и страстностью этого революционера. Да и тот полюбил азартного парня. А когда Ногин возглавил городской комитет, стал комитетчиком и Вилонов. Отныне его стали называть в своем кругу Михаилом Заводским или просто Михаилом. Эту подпольную кличку он сохранил на всю свою жизнь. Она стала его вторым именем.

Среди «лиц обысканных и арестованных в ночь на 4 августа 1903 года в предупреждение беспорядков» числится и Вилонов. Но, очевидно, он, как и некоторые его товарищи, сумел доказать «незаконность» своего ареста, потому что в ближайшие дни участвовал в главных событиях города.

Забастовку решили начать 7 августа. Михаил вошел в состав забастовочного комитета.

По городу ходила прокламация Екатеринославского комитета РСДРП:

ТОВАРИЩИ!

Теперь очередь за нами, екатеринославскими рабочими! Последуем же примеру наших товарищей в других городах! Теперь молчать — это позорная трусость, теперь работать — измена рабочему делу!..

Эсеры решили действовать самостоятельно. Они назначили начало забастовки на два дня раньше. Отпечатали свою листовку. На эсеровский призыв откликнулись булочники. Они погасили печи пекарен, оставили киснуть квашню и собрались на митинг. Но что делать дальше — не знали: эсеры на митинг не пришли; многих из них тоже арестовали в ночь на четвертое. Зато явилась полиция.

Началась расправа. Булочников отколотили и потащили в холодную.

7 августа 1903 года. Как обычно, в шесть утра раздался привычный заводской гудок: начинался рабочий день.

Еще не смолкли последние отголоски, а Михаил уже шагал по улице. Сегодня с утра он должен быть в железнодорожных мастерских.

А через два часа, когда Михаил успел поговорить в цехах, снова раздался гудок, уже другой — грозный, призывный. Он несся над городом и кричал: «Долой! Долой! Долой!»

Рабочие вывалились из цехов. Но из двора выйти не удалось: он был окружен солдатами и полицейскими.

— Ишь ты, гости пожаловали.

— Даже сам вице-губернатор…

— Почет рабочему люду…

Городовые оттеснили рабочих от дверей: тише, его превосходительство говорить будет. Вице-губернатор начал доброжелательно. Он уговаривал рабочих «не бунтовать» и «не слушаться злонамеренных людей». В ответ ему бросили листовку с требованиями.

— Хорошо, ваши требования будут рассмотрены. А пока я прошу разойтись всех по рабочим местам.

Но было уже поздно. Людской поток ударился о ворота. Они закряхтели, застонали и сдались… Заслон полиции был смят, городовые отступили под солдатские штыки.

Но через несколько кварталов дорогу перегородили солдаты и конная полиция. И опять уговаривали рабочих разойтись. Никто не трогался с места. Переговоры затянулись. Из толпы, в свою очередь, обращались к солдатам. И не напрасно: солдаты молчаливо сочувствовали…

Раздалась команда офицера. Солдаты взяли винтовки наперевес и нехотя двинулись на рабочих; те расступились, и солдаты прошли сквозь толпу: люди за ними сразу же снова смыкались. Так повторилось несколько раз…

— Казаки!

Толпа всколыхнулась.

Казачий полковник с ходу начал орать:

Разойдись, сволочи! Зарублю! Всех, как собак, перестреляю!

В ответ полетели камни.

И вдруг грянул залп. Толпа вздрогнула, несколько человек неуклюже осело на мостовую… А навстречу уже мчались казаки и конные полицейские…

На следующее утро на Чечелевскую площадь со всех сторон стали стекаться рабочие. Уже тесно на площади, а толпа все прибывает и прибывает. Краснеют знамена и лозунги. На груду ящиков один за одним поднимаются ораторы… Войска и полиция, окружившие площадь, пока стоят в бездействии.