Подсечное хозяйство, или Земство строит железную дорогу

— Ты плохо понялъ меня, мой глупенькій мальчикъ? спросилъ отецъ, посл нсколькихъ пытливыхъ взглядовъ, брошенныхъ на сына. — Я разскажу теб понятнй. Кто правъ изъ двухъ учителей? Одинъ, посл уроковъ въ класс, занимается на дому съ гимназистомъ, сыномъ богатаго человка, который платитъ учителю за это деньги, платитъ за то, что учитель помогаетъ мальчику приготовлять на дому уроки; но въ гимназіи, въ класс, учитель забываетъ объ ученик, за котораго ему платятъ, одинаково для всхъ учениковъ объясняетъ урокъ, одинаково — ровно вызываетъ всхъ къ доск, ставитъ всмъ баллы по отвту… Другой учитель — не таковъ. Онъ тоже получаетъ деньги, чтобы помогать гимназисту приготовлять посл обда уроки; но этотъ учитель лнивъ, не занимается дома съ гимназистомъ, проводитъ послобденное время въ свое удовольствіе, а за то прямо ставить своему ученику пятерку или четверку, хотя тотъ плохо знаетъ урокъ; онъ и другихъ учителей проситъ быть несправедливыми, и т, по доброт или дружб, соглашаются… Какой же изъ двухъ учителей правъ? котораго ученики боле любятъ?

— Первый — честный человкъ, а второй — плутъ и мошенникъ!. порывисто и громко отвчалъ Гордій.

— Ну, слушай дале, мой глупый мальчикъ, продолжалъ отецъ. — Ты видлъ у меня толстыя книги? Это — законы. Такихъ книгъ до сотни. Сколько нужно потратить времени, чтобы знать хорошо, гд, что и какъ написано въ этихъ книгахъ!.. Простой народъ, мщане, купцы, военные не знаютъ законовъ. Который же изъ двухъ чиновниковъ лучше? Тотъ-ли, который выслушаетъ человка, въ чемъ его дло, справится съ законами и потомъ скажетъ, куда и какъ нужно обратиться съ просьбой? Или тотъ, который прямо скажетъ: дайте мн вотъ столько рублей, и я дло ршу въ вашу пользу? Незнающій законовъ человкъ даетъ деньги, а чиновникъ начинаетъ вести дло только затмъ, чтобы противная сторона явилась къ чиновнику, дала ему взятку, а потомъ чиновникъ возьметъ да и спрячетъ дло. Проходитъ годъ. Приходить къ чиновнику первый проситель, спрашиваетъ о своемъ дл,- не по форм написано прошеніе, отвчаетъ чиновникъ. — Напишите другое, и дло будетъ ршено въ вашу пользу… Чешетъ въ голов проситель, пишетъ опять прошеніе, опять даетъ взятку чиновнику, и опять тотъ длаетъ то же самое… Ну, понялъ, сынишка?

— Да, да! Второй — обманщикъ, а первый — честный человкъ! порывисто и громко отвтилъ Гордій.

— Такъ и мн кажется… Послушай же, что будетъ дальше, боле оживленно, продолжалъ отецъ. — Бдный тягался съ богатымъ. Онъ пришелъ ко мн и слезно просилъ помочь. Я зналъ его дло, оно было у меня въ стол. Онъ уже жаловался въ судъ, въ губернское правленіе и везд проигралъ, а между тмъ онъ былъ правъ… Я пожаллъ его и написалъ ему прощеніе въ сенатъ. Я хорошо написалъ! Не спалъ ночи, каждое слово обдумалъ, каждую строку нсколько разъ передлывалъ, трое сутокъ рылся въ законахъ, — и вышло прошеніе хорошее. Я самъ зачитывался имъ!.. Сенатъ, посл моего прошенія, потребовалъ къ себ дло и ршилъ его въ пользу бдняка… Ну, какъ ты думаешь, хорошо я сдлалъ?

— Да, да, отецъ! и Гордій хватаетъ руку отца и крпко цлуетъ ее.

— А вышло, что скверно… Бдный сталъ богатъ и, угощая, по поводу другаго дла, совтника моего стола, хвалилъ меня и, по простот, показалъ ему мое черновое прошеніе… По нашимъ законамъ, чиновникъ не иметъ права самъ сочинять прошенія по дламъ, которыя въ его стол… Совтникъ взялъ да и представилъ мое прошеніе губернатору… И вотъ, за это прошеніе меня прогнали со службы, при всхъ въ присутствіи назвали взяточникомъ, крючкодемъ!..

Отецъ гордо смотрлъ, глаза его разширились, онъ теперь далекъ былъ отъ грусти. Подъ вліяніемъ оправданія сыномъ, въ немъ зашевелился протестъ, заговорило возмущенное чувство правды. Но протестъ, геройство не могутъ долго владть чувствомъ и мыслями бднаго, обремененнаго семействомъ чиновника. Онъ скоро начинаетъ сознавать, что нтъ пользы отъ самовосхваленія, что его протестъ и гнвъ дале безлюднаго мста у собора не пойдутъ, а семья лишилась средствъ къ жизни, а жена будетъ пилить его каждую секунду, а по городу пойдетъ слухъ о немъ, какъ о взяточник, и слухъ дойдетъ до дтей!.. И вотъ, бойкій шалунъ начинаетъ звать его Гордюшу, его единственнаго дорогаго друга-сына, — сыномъ взяточника!.. Нтъ, это тяжело! Это выше гнва на несправедливость!.. И какъ-то сразу пропадаетъ гнвъ, и только скорбь, тоска, жалость наполняютъ всего старика. И хлынули слезы изъ глазъ его, и бгутъ он ручьями по щекамъ его, и онъ сидитъ безъ движенія, какъ статуя, изъ глазъ которой струится фонтанъ слезъ.

Гордій тоже сидитъ безъ движенія. Рядъ тревожныхъ вопросовъ, какъ рой пчелъ, закружились и зашумли въ его голов.