Подсечное хозяйство, или Земство строит железную дорогу

Лукомскій, Вороновъ и Орцкій отправились проводить вечеръ у начальника штаба 401-й пхотной дивизіи, Михаила Аркадьевича Духовскаго, мужчины лтъ тридцати пяти, высокаго, статнаго, немножко полноватаго, съ очень пріятнымъ лицомъ и съ постоянною усмшкой около рта. Объ этой усмшк и о небольшихъ живыхъ глазахъ его одни говорили, что въ нихъ есть чуть-чуть замтная злость, а другіе — что въ нихъ есть чуть-чуть замтная хитрость; командиръ же мстнаго полка, бывшій не въ ладахъ съ Духовскимъ, находилъ въ нихъ и то и другое, и даже въ очень и очень большомъ количеств. Онъ любилъ много говорить и, главное, обо всемъ, но не навязчиво и не требуя большой внимательности, такъ что слушавшій его гость могъ наблюдать отлично все кругомъ, думать обо всемъ и въ то же время слушать хозяина. Его жена, Ольга едоровна, была всми, кто только видлъ ее въ первый разъ, принимаема за институтку или за гимназистку, но никакъ не за барышню, готовую для замужства, а тмъ боле не за даму. Дйствительно, ея маленькій ростъ, худое и блдное лицо, ясные и всегда немного прикрытые вками небольшіе срые глаза — длали ее непохожей на женщину двадцати лтъ и бывшую уже три года за мужемъ, какъ это было на самомъ дл. У ней не было дтей, она любила видть у себя довольныхъ и разговорчивыхъ гостей, любила, чтобы гости тснились вокругъ нея, часто обращались къ ней лицомъ, улыбались, — и она тоже старалась смотрть и улыбаться. Она, въ противоположность мужу, была молчалива, не любила бывать на балахъ и собраніяхъ, гд она терялась среди боле ея высокихъ ростомъ, живыхъ и разговорчивыхъ городскихъ дамъ.

Обыкновенными и постоянными постителями вечеровъ Духовскихъ были: военный докторъ, мужчина лтъ за тридцать, съ полковничьими погонами на оттянутыхъ назадъ и внизъ плечахъ, когда его спрашивали объ этомъ оригинальномъ положеніи его плечъ, онъ говорилъ: „это, батенька, ихъ чины вывихнули, за которые съ меня берутъ, а жалованья все только шесть сотъ рублей въ годъ даютъ“;- его жена, считавшаяся умной и начитанной барыней; она-то и убдила Духовскихъ и ихъ постоянныхъ постителей читать часъ-другой что-нибудь современное на вечерахъ;- мать жены Духовскаго съ двумя дочерьми-невстами, очень похожими на хозяйку, и съ двумя гимназистками среднихъ классовъ, живущими у нея на квартир;- отъ трехъ до пяти молодыхъ офицеровъ мстнаго полка, изъ которыхъ только одинъ, худой брюнетъ и городской римоплетъ, Эксельбантовъ, бывалъ на каждомъ вечер, а остальные чередовались и какъ поэтому, такъ и потому, что хозяинъ былъ для нихъ важный начальникъ, держали себя скромно и мало-замтно;- акцизный чиновникъ, недурной лицомъ, но черезчуръ серьезный и молчаливый мужчина. Орцкій, какъ помощникъ хозяина по служб, былъ также постояннымъ постителемъ вечеровъ и онъ же превратилъ въ таковыхъ Лукомскаго и Воронова.

Во кром этихъ, постоянныхъ, гостей всегда бывали на вечерахъ три или четыре семейныхъ пары, со взрослыми дочерьми, и одинъ или два солидныхъ чиномъ военныхъ, но не выше полковниковъ. Львовъ былъ первый разъ на вечер и первый же разъ была на немъ Ирина Андреевна Тотемкина, гувернантка дтей дивизіоннаго генерала, первая красавица города, какъ говорили мужчины, и до странности оригинальная и до неприличія кокетливая, какъ говорили барыни, а барышни вторили имъ. Ей было восемнадцать или около того лтъ, она была выше средняго роста и отлично развита отъ густыхъ темныхъ волосъ на ея крупной голов до прекраснаго, дышащаго здоровьемъ и свжестью лица, до высокой груди, до полныхъ, округленныхъ рукъ съ продолговатыми пальцами и до красивыхъ маленькихъ ножекъ, которыя всегда были видны, такъ какъ она носила короткое платье, чмъ и отличалась уже отъ всхъ городскихъ барынь и барышень. Но что было самое прекрасное у Ирины Андреевны — это ея большіе, задумчивые, манящіе, блестящіе, темные глаза. Жизнь и блескъ этихъ глазъ отражались и на ея прекрасномъ лиц, и особенно на ея густыхъ, толстыхъ и длинныхъ черныхъ бровяхъ, скрадывая ихъ серьезность и величественную неподвижность. Барыни считали ее кокетливой до неприличія, а между тмъ она не вертла годовой, не измняла обыкновеннаго сложенія губъ, не щурила глазъ, не двигала бровями, какъ длаютъ это почти вс барышни и барыни, желая, показать, что имъ весело, что он игривы и увлекательны; но на ея крупномъ лиц постоянно сквозили жизнь, мысль, душа, — сквозили заманчиво, картинно, строго, съ незамтнымъ движеніемъ бровей, съ незамтнымъ измненіемъ губъ, но съ выразительной игрой въ глазахъ.