Подсечное хозяйство, или Земство строит железную дорогу

Такъ проводили вечера у Духовскихъ всегда, но въ описываемый нами день вечеръ у Духовскихъ не походилъ на осенній, сренькій, безъ солнца, но и безъ дождя день, а походилъ скоре на день такъ-называемаго бабьяго лта, когда ярко свтитъ солнце, когда не жарко, но тепло и пріятно. Происходило это по тремъ обстоятельствамъ. Во-первыхъ, была вербная, а не обыкновенная пятница, и приближались праздники Пасхи, что бываетъ разъ въ году, съ чмъ связаны шумныя приготовленія, новыя моды, наряды, новыя награды и производства, и все это не могло не повліять на проясненіе заурядности вечера, не могло не сообщить большей оживленности хозяевамъ и гостямъ. Во-вторыхъ, могутовская исторія и онъ самъ были такъ необычайны, сильно задвали собою и честь, и приличіе, нравственность и политику, были и пикантны, и возмутительны, и не могли не сообщить большей противъ обыкновеннаго говорливости, увлеченія и юмору Духовскимъ и ихъ гостямъ. Въ-третьихъ, и это самое главное, на вечер была въ первый разъ Ирина Андреевна Тотемкина, которая и разогнала окончательно сумрачность, и вызвала собою осеннее солнышко бабьяго лта въ покояхъ Духовскихъ. Ея красивая фигура, ея полное жизни лицо, ея манящіе глаза, ея бойкій и смлый говоръ оживили мужчинъ, придали ихъ взглядамъ боле огня, ихъ движеніямъ — боле смлости и откровенности, ихъ улыбкамъ — боле искренности, ихъ словамъ — боле соли, дкости, остроты. Женщины не хотли отставать отъ мужчинъ. Он досадовали внутри на Тотемкину и на мущинъ, такъ замтно поглощенныхъ ею одною, но старались пустить въ ходъ всю силу ихъ ума, красоты и кокетства, чтобы казаться веселыми, игривыми, умными.

Посл чая въ зал сперва началось было обыкновенное времяпрепровожденіе, но когда Тотемкина, посл ординарной пвицы вечеровъ, сама, безъ всякихъ предложеній и упрашиваній, сла за фортепіано и спла „Вечеръ“ Монюшки, — восхищенію, искреннему восхищенію, не было границъ: кричали „браво“, благодарили съ крпкимъ рукопожатіемъ, горячо просили повторить. Она повторила. Когда она пла: „щечки алли, рученьки млли, двичьи грёзы мшали“, — вс не только слушали, но и пожирали пвицу глазами, — зло пожирали барыни и барышни, аппетитно — мужчины. Голосъ пвицы былъ сильный, очень пріятный и, что самое главное, она пла отъ души, — проглядывала искренность, чувство, которыя невольно приковывали въ себ слушателей, шевелили въ нихъ самихъ чувства наиболе дорогія для нихъ. Фуроръ восторга дошелъ до самаго высшаго апогея, когда Тотемкина спла арію пажа изъ „Гугенотъ“. Львовъ, первый разъ видвшій пвицу и до сихъ поръ слушавшій сообщеніе хозяина, какъ у штабныхъ офицеровъ, путемъ двухъ-часоваго разговора на первое попавшееся слово лексикона, вырабатывается умнье говорить обо всемъ, пересталъ слушать хозяина и весь обратился въ созерцаніе пвицы. Онъ былъ наиболе свжій человкъ среди всего общества; студенчество его прошло въ Москв, онъ имлъ возможность слышать хорошихъ оперныхъ пвицъ, видлъ много красавицъ, но и его поражала задушевность пнія Тотемкиной и полное жизни, ума, красоты, лицо молодой двушки. Ее просили еще пть, но она встала и просьбы прекратились: она такъ серьезно, но не строго, сказала: „боле не могу“, что видно было всмъ, что просьбы не помогутъ, не возбудятъ въ ней охоты пть.

— Кому угодно за карты?… А намъ не почитать ли? — заявила вошедшая въ залу хозяйка.

— Милая, душка, Ирина Андреевна! поиграемъ въ веревочку, пожалуйста, поиграемъ! Такъ было весело, когда мы играли съ вами у генерала. Пожалуйста, поиграемъ! — пристали, чуть не со слезами, гимназистки къ Тотемкиной.

Она согласилась и, вмсто чтенія, завязалась общая игра молодыхъ мужчинъ, дамъ, двицъ и гимназистокъ въ веревочку, а пожилые, вмсто карточной игры, стояли вокругъ играющихъ и любовались игрой. Игра шла бойко; много было шуму, смху и даже крику со стороны гимназистокъ. Игрою завладли Тотемкина, гимназистки, Львовъ, Орцкій, Вороновъ и Лукомскій, но и всмъ остальнымъ было весело наблюдать и вызывать собою всеобщій смхъ, когда, вслдствіе усталости главныхъ игроковъ, наблюдатель нежданно получалъ ударъ по рук, вздрагивалъ и, съ миной „благодарю, не ожидалъ“, отправлялся въ кругъ.