Подсказчик

Она предавалась этим невеселым мыслям и вдруг увидела перед собой в стекле отражение Горана. Он стоял у нее за спиной, но в комнату для допросов не смотрел, а упорно ловил ее взгляд.

Мила обернулась. Они долго молча смотрели друг на друга, объединенные отчаянием и безысходностью. И не было ничего естественнее, чем потянуться к нему, закрыть глаза, прикоснуться к его губам, почувствовать их ответ.

* * *

На город обрушился ливень, грязная вода затопила улицы, забила стоки. Желоба едва успевали глотать и выплевывать эту жижу. На такси они доехали до небольшой гостиницы возле вокзала. Фасад весь почернел от смога, жалюзи опущены, видно, постояльцам не до того, чтоб их поднимать.

Люди сновали туда-сюда, как муравьи. Горничные едва успевали менять белье, без сна и отдыха катая по коридорам свои скрипучие тележки. Одни останавливались здесь, только чтобы принять душ и переодеться с дороги. А другие, как и они, приходили, чтобы заняться любовью.

Портье выдал им ключ от номера двадцать три.

Они поднялись на лифте, не говоря ни слова и не разжимая рук. Но не как влюбленные, а как люди, которые боятся потерять друг друга.

В номере с убогой мебелью запах дезодоранта не мог забить застарелую табачную вонь. Их новый поцелуй был глубже, сильнее, как будто оба пытались забыться, отделавшись сперва от мыслей, а уж потом от одежды.

Он сжал ее маленькую грудь. Она закрыла глаза.

Сквозь планки жалюзи просачивался свет блестящей от дождя вывески китайского ресторана, рельефнее очерчивая в темноте их тени.

Горан медленно раздевал ее.

Мила покорно ждала.

Он прикоснулся губами к плоскому животу и стал не спеша подниматься к груди.

И тут обнаружил шрам на боку.

С бесконечной нежностью он стянул с нее свитер.

И увидел другие шрамы.

Но взгляд не задержался на них, поскольку они были отданы во власть его губ.

К огромному ее потрясению, он стал покрывать медленными поцелуями и застарелые, и свежие шрамы, как будто хотел исцелить их.

То же повторилось, когда он снял с нее джинсы. На ногах порезы были еще свежими, едва закрывшимися. Там, где лезвие прошлось совсем недавно.

Причиняя боль телу, Мила избавлялась от душевных ран и в этой застарелой боли даже находила нечто приятное.

Будто испытываешь удовлетворение, расчесывая заживающую рану.

Она тоже принялась раздевать его легкими движениями, словно обрывая лепестки цветов. Оказалось, что и он носит на теле следы былых страданий. Впалая грудная клетка, словно вобравшая в себя его муки. Уныло торчащие ключицы, свидетели неизбывной печали.

Они любили друг друга с какой-то странной яростью, быть может, даже злостью, но в этом была жажда освобождения. Как будто оба стремились раствориться друг в друге, хотя бы на миг обрести забвение.

Потом они долго лежали рядом, все еще ощущая это единение и вслушиваясь в ритм общего дыхания. Затем где-то в глубокой тишине забрезжил вопрос, пока еще неясный, но Мила уже видела, как он парит над ними черной птицей.

Вопрос об истоках зла, вечного зла.

Зла, которое сперва вгрызается в плоть, потом стыдливо прикрывается одеждами.

Роковым образом этот вопрос переплетался с участью девочки, Сандры. Пока они тут наслаждаются своей слиянностью, она где-то рядом или вдали умирает в одиночестве.

Предваряя его вопрос, Мила пустилась в объяснения:

– По долгу службы я разыскиваю пропавших людей. В основном это дети. Некоторые пропадают на много лет и потом ничего уже не помнят. Не знаю, хорошо это или плохо. Наверное, именно эта сторона моей профессии доставляет мне больше всего хлопот.

– Отчего? – заинтересованно спросил Горан.

– Когда ныряешь в темную бездну, чтобы вытащить кого-то, оказывается, что труднее всего вытащить на свет себя. Нащупать страховочный трос и вернуться. Я точно знаю, что бездна манит нас, затягивает в темный омут. И сопротивляться этому нелегко. Возвращаясь с найденным человеком, я всегда замечаю, что мы не одни. Что-то тянется за нами из той черной дыры, что-то налипает на подошвы ботинок. Попробуй отскреби эту грязь.

Горан повернулся к ней, заглянул в глаза:

– Зачем ты мне это говоришь?

– Затем, что я вышла из тьмы. И время от времени буду вынуждена туда возвращаться.

38

Она прислонилась к стене, сцепила за спиной руки и не выходит на свет. Давно ли эта тень стоит там и смотрит на нее?

Наконец она решается позвать:

– Глория.

Ну вот, подходит.

В ее взгляде всегдашнее любопытство, но теперь есть в нем и еще кое-что. Сомнение.

– Я вспомнила. У меня когда-то был кот.

– И у меня есть. Зовут Гудини.

– Красивый?