Подсказчик

Мила заметила, что другие были в таком же ужасе, как и она. Они поворачивали головы в разные стороны, как роботы, а тем временем точнейшие фотокамеры, расположенные по периметру комнаты, щелкали непрерывно, неотвратимо, неумолимо. Не прошло и пятнадцати секунд, как люминол высветил новые пятна из глубины стен.

И этот ужас был запечатлен.

Потом Борис указал рукой на одну стену:

– Смотрите!

И все увидели.

На одном участке стены люминол ничего не выявил, эта часть осталась белой в обрамлении синих пятен. Как будто краску распыляли из спрея на какой-то предмет, прислоненный к стене, и за ним осталась непрокрашенная часть, повторившая его форму. Словно негатив фотографии.

Каждый из них подумал, что этот негатив смутно напоминает человеческую тень.

В то время как Фельдер с безумной свирепостью перемалывал тела Ивонны и двоих ее детей, кто-то, стоя в углу комнаты, бесстрастно взирал на эту картину.

27

Ее позвали по имени.

Она уверена. Ей это не приснилось. Имя и вырвало ее из объятий сна, не страх и не внезапное осознание места, где она провела столь долгое время.

Действие лекарства, спутавшее все ощущения, кончилось в тот самый момент, когда она услышала свое имя, эхом прозвучавшее в брюхе чудовища. Как будто эхо пришло за ней неведомо откуда и наконец разыскало ее.

«Я здесь!» – хочет она крикнуть, но не может: губы все еще не слушаются.

К тому же появился какой-то шум. Звуки, которых раньше не было. На что они похожи, на шаги? Да, на шаги тяжелых башмаков. Их много, они звучат одновременно. Тут люди! Где? Над ней, вокруг нее. Всюду, хотя и далеко, слишком далеко. Что они там делают? Они и правда пришли за ней? Да, правда. Они пришли за ней, но не могут разглядеть ее в брюхе чудовища. Значит, надо, чтобы они услышали.

«Помогите», – пробует сказать она.

Голос надтреснутый, изъеденный многодневной агонией, страшными, злыми снами, которые ей насильно навязали, один за другим, пока чудовище переваривает ее в своем каменном брюхе, в то время как мир там, снаружи, постепенно забывает о ней.

«Но если они здесь, значит меня еще не забыли?»

Эта мысль придает ей силы, которой, как она думала, уже не осталось. Выходит, где-то в глубине, в укромном уголке ее тела, остался запас для чрезвычайных случаев. И она начинает рассуждать.

«Как же дать им знать, что я здесь?»

Левая рука по-прежнему перебинтована. Ноги тяжелы и неподвижны. Правая рука – ее единственный шанс, отросток, еще соединяющий ее с жизнью. Пульт до сих пор приклеен к ладони. Правда, он включает лишь тот дурацкий мультик, который просверлил ей все мозги. Она поднимает его и наводит на экран. Звук нормальный, хотя лучше было бы прибавить. Она пытается, но не может найти нужную кнопку. Или все кнопки исполняют одну и ту же команду? А шум сверху продолжается. Один голос женский. Но есть там и мужчина. Даже двое.

«Я должна их позвать! Они должны меня заметить, иначе я умру здесь, внизу!»