Подсолнух

Рядовой Смирнов, отстояв на посту уже две смены, опять попал на глаза Потапенко и был послан мыть в караулке пол. Разводящий Курманаев, заступник Смирнова, крепко спал, закемарил и сам Потапенко, а Смирнов все возил и возил тряпкой по полу не осмеливаясь нарушить приказ. Активная деятельность Потапенко и предрассветные часы совместно с ослабевшим действием таблетки все–таки сделали свое дело. Он спал сидя за столом, в накинутой, несмотря на лето, на плечи шинели, положив на руки голову. Сон его был тяжел и мрачен. Смирнов видел, сквозь стекло комнаты, его мерно вздымающуюся спину, вяло возил тряпкой по полу и думал – вот сука, пидорас усатый, взять бы сейчас автомат да раскрошить тебя в капусту. Своих караульных так не дрочит, как меня. Одни придирки, прямо зверь какой–то. Завтра же, как сменюсь с караула закошу под болезнь какую–нибудь. Хватит. Пусть другие мучаются. Попрошусь в кочегарку на работы, порежу себе там специально руку, и угольной пылью присыплю чтоб загноилось. Хоть в санчасти полежу. Да и в санчасти не полежишь – гасящиеся деды будут заставлять мыть пол, бегать в чипок, фельдшер будет гонять в столовую, да по хозяйству.

Смирнову было до слез обидно. Ночной караульный кошмар, с поста за тряпку, от тряпки за автомат и на пост, на посту постоянные звонки от этого монстра, придирки, ругань и ор все это, да еще и почти месяц, сразу после присяги постоянных нарядов и караулов, муштра, заучивание наизусть целых глав устава, незнакомая обстановка и общий психоз накопились сейчас в душе восемнадцатилетнего мальчишки слежалой затхлой кучей.

Обида и отчаянье смешались в один твердый, огромный, стоящий между легкими и горлом ком, не дающий дышать, давивший, через силу из глаз скупые и несвоевременные слезы. Жестокий, сильный, обладающий всеми правами на его жизнь, на его свободу уродливый армейский мир месил и мял его как глину. Все было против него, он был бесправный раб, тягловая сила, безмолвный мул, дух бесплотный.

Внезапно на пульте сигнализации заморгала лампочка и послышался резкий и частый звук. Смирнов зашел в комнату и увидел под пульсирующим огоньком надпись – оружейная Г2.

— Товарищ майор, сигнализация звенит. — Задергал он за плечо Потапенко.

— А. Что. Кто. Что такое, в чем дело – резко дернулся, сбросив на пол шинель начкар – кто звенит, зачем звенит.

— Сигнализация, звенит, товарищ майор.

— Что?! Какая нахер сигнализация – Потапенко постепенно просыпался – где сигнализация? – Сообразив вдруг, что это не сон, что сигнализация звенит на самом деле Потапенко перевел взгляд на пульт. В его в момент округлившихся глазах промелькнуло некое подобие мысли. Тело его готово уже было действовать, но мозг, и без того медленно работавший, а теперь еще и находящийся под действием таблетки запаздывал. Майор совсем забыл, что по инструкции он должен позвонить на место срабатывания сигнализации, выяснить в чем дело, и только потом, в случае неясности высылать туда вооруженную группу. Вместо этого Потапенко заорал благим матом – «Караул, в ружье! Бегом, вашу мать» — и врубил сирену.

5.

Перед построенной на взлетке второй батареей расхаживал Гоблин. В суматохе подъема он не заметил что с нескольких кроватей встало сразу по двое человек, зато обратил внимание на попадавшихся там и сям в строю одетых не по форме людей. На фоне белых, незагорелых кривых ног, заканчивавшихся вверху неровной линией одинаковых синих трусов то тут то там виднелись зеленые пятна хебешных брюк. Это были сержанты с других этажей, пришедшие посмотреть кино.

— А почему это вы в штанах спите, товарищи бойцы – недоумевал Гоблин в полумраке и без погон не разглядевший в товарищах бойцах старослужащих.

— А холодно ночью, товарищ полковник – нашелся что сказать кто–то с конца шеренги. Лицо Гоблина просияло.

— Вот! Я предвидел этот ответ! – казалось Гоблин был абсолютно счастлив – проветривание казарм, борьба с духотой, это же надо было до такого додуматься, а личный состав мерзнет. – Гоблин сиял, помимо несходящегося расхода ему будет что еще предъявить начальнику школы.

Внезапно, разрывая утреннюю умиротворенную тишину, из первого караула завыла сирена–ревун.

— Это еще что за дела у нас творятся в первом карауле – озадачился начштаба. Из головы у него как–то совсем вылетело, что он сам изволил проверить сигнализацию, дернув дверь оружейной комнаты. – Ну, к ним я попозже загляну, а сейчас, давай–ка дежурный пересчитаем личный состав.

Дежурный и Гоблин начали считать людей, сначала всех вместе, потом повзводно, после по шеренгам и сравнивать с показаниями расхода. Тихон и Виталик стояли рядом, переглядываясь и ожидая пофамильной сверки. После нее они и их не успевшие спрятаться товарищи должны были попасть «в залет».

Тем временем Потапенко, прихватив с собой Серегу Курманаева и двух бойцов с автоматами, мчался со всех ног по предрассветной части в сторону школы. Его мозг еще находился под действием снадобья, внезапно прерванный сон и чрезвычайная ситуация только усугубляли дело, майор на полном серьезе решил что на оружейную комнату совершено нападение.