Подсолнух

Отец перевел веселый взгляд на Татьяну и окаменел, сложив обе руки на груди, как покойник. Глаза его мгновенно увлажнились. Лицо исказилось в гримасе боли. Губы задрожали. Девушка тоже окаменела, только ее лицо исказилось от ненависти и обиды. Она нахмурилась и поджала губы. Ресницы тоже едва сдерживали слезы. Они не спускали друг с друга глаз больше минуты. Это была мучительная встреча. Вадим спокойно ждал, упершись плечом в стену.

— Здравствуй, Куколка, — тихо произнес отец, с такой осторожностью, будто боялся ее сдунуть.

Татьяна шмыгнула носом и, сжав кулаки, грубо ответила:

— Вообще-то, у меня имя есть. Ты сам мне его дал.

— Конечно, конечно! — залепетал отец, переминаясь с ноги на ногу. — Татьяна.

Он продолжал смотреть на нее во все глаза, как на привидение. Девушка отвернулась в сторону лифта.

— Простите, проходите, — отец попятился в квартиру, заманивая их руками.

Татьяна медлила. Вадим подтолкнул ее за локоть и вошел сам. В квартире мало, что изменилось. Все ее здесь угнетало. Даже теперь. Все кошмарные воспоминания разом ворвались в голову. Хотелось зажмуриться от них, забиться в угол и считать до бесконечности, пока они не забудутся навсегда. Но отец приглашал их дальше. Они повесили верхнюю одежду в шкаф и скинули рюкзаки на пол. Обувь оставили на коврике. Отец достал для них тапочки. Для Вадима — гостевые, для Татьяны — ее старые. Она почти с омерзением влезла в них босыми ногами.

— А я пирог лимонный приготовил, Кукол…Танин любимый, — продолжал лепетать и суетиться отец.

Он привел их на кухню. Там за столом лицом к двери сидел дородный мужчина с аккуратной серебристой бородой и собачьими глазами. Он тоже был в махровом халате, только без капюшона. Мужчина растянул рот в заготовленной улыбке и посмотрел на отца в ожидании, когда его представят. Татьяна не сразу, но смутно узнала его. Она помнила это доброе лицо. Еще до академии они втроем, он, отец и она, часто ходили куда-нибудь вместе, в основном, в театр и на детские аттракционы. Тогда мужчина был худее и волосатее, но глаза выдавали в нем старого знакомого, про которого она легко забыла, как они перестали видеться.

— Доченька, познакомься, это Дмитрий, — с дрожью в голосе произнес отец. — На самом деле, может быть, ты его даже помнишь.

Мужчина встал из-за стола и подошел к ней, мягко сжав в громадной волосатой лапе Татьянину тонкую ручку. Она смотрела на него во все глаза. Отец в письме упоминал о нем и о том, что они живут теперь вместе, но это никак не укладывалось в голове. Впервые в жизни она знакомилась с партнером отца, именно как с партнером, а не как с добрым дядей, иногда появляющимся в их жизни. Она раньше и представить не могла, что отец приведет в их дом какого-то мужика. Даже не задумывалась об этом. Это было странное ощущение, хотя его внешний вид располагал к себе. Такому хотелось верить. Крупное телосложение обещало защиту и поддержку. На их небольшой кухне он передвигался, как слон в посудной лавке. Даже, когда вставал, захватил пузом столешницу, отчего та со стуком и звоном подпрыгнула. Дмитрий неловко улыбнулся.

— Очень приятно, — сказал он, кивнув заискивающе.

Татьяна ему тоже кивнула, только сурово, хотя он ни в чем не был виноват. Потом они пожали с Вадимом друг другу руки.

Отец, в который раз перевязывая от неловкости пояс халата, спросил у гостей, что они будут кушать. В своей привычной манере он наготовил множество яств на все диеты и вкусовые предпочтения. Парень заявил, что съест все. Татьяна ничего не ответила. Отец усадил их за стол и расставил на нем пиалы с салатами и закусками. В тарелки он разложил горячее блюдо из запеченной под сыром брокколи и индейки с ананасами под соусом карри.

Татьяна только во время еды почувствовала, как голодна, и только сев на диван, осознала, что устала, хоть и сидела до этого много часов к ряду. Вадим наяривал, пробуя все съедобное на столе. Она одну за другой закидывала брокколи с индейкой в рот и быстро пережевывала. Хозяева сидели напротив и с умилением смотрели на гостей. Отец задавал стандартные вопросы о поездке и дороге. Вадим отвечал с набитым ртом. Все делали вид, что все абсолютно нормально. Только Татьяна, как белая ворона, куксилась и мрачнела. Лишь на лимонном пироге она не смогла сдержать удовольствие и показала слабую улыбку в уголках губ. И отец, и Вадим это заметили и уставились на нее оба: Вадим — с усмешкой, отец — с нежностью. Татьяна нарочито отвернулась и не поворачивалась, пока не слопала весь кусок пирога. Отец предложил ей еще, но она гордо отказалась, хотя желудок от этого решения свело.

— Ну, вам отдохнуть надо, выспаться, — сказал он заботливо, убирая со стола пустые грязные тарелки.

Вадим устало кивнул. Глаза его уже слипались. Татьяна тоже чувствовала, как веки наперекор командам мозга опускаются вниз.

— Вам как постелить? — осторожно спросил отец. — Вместе? Порознь?