Подставное лицо. Дополнительный прибывает на второй путь. Транспортный вариант. Четыре билета на ночной скорый. Свидетельство Лабрюйера

 — Недели две назад... Как говорят: «Седина в бороду — бес в ребро». — Заведующий помолчал. — Боюсь, не поставил ли Игорь Николаевич все на одну карту. Не подведет ли она...

 — То есть...

 — В конце жизни чувства вещь не слишком надежная. Лучшая старость — в семье. Мне передали, что женщина, с которой он был, достаточно молода.

 — Кто его видел? Вы свяжите меня с ним?

 — Мне надо вспомнить. — Он оглядел стены кабинета: в общем-то на них негде было задержаться взгляду.

 — Вы сказали, что у Шерпа хорошо шли дела, связанные с криминалистической экспертизой, — напомнил Денисов. — Почему?

 — Очень просто, — Фесин снова черпнул из коробки. — Он ведь начинал свою деятельность как эксперт.

 — Баллист?

 — Именно. Специалист по оружию. Пистолеты, карабины, порох. Все это по его части.

 — У самого Шерпа не было оружия?

 — Может, и было. Не знаю.

 — Он так и не устроился?

 — На работу? Мне сказали, он где-то подрабатывает в качестве юрисконсульта. На половине или на четверти ставки... У кого-то из наших был его телефон.

 — Юрисконсульт? Это менее... — Денисов поискал слово: — Престижно?

 — Безусловно! — Фесин кивнул. — Какая судьба! Все было у человека. Карьера, семья, благополучие...

 Оба помолчали.

 — Если вы узнаете, где он, — Денисов поднялся, — дайте, пожалуйста, мне знать. Кроме того, мне нужна его фотография.

 — Разве Игорь Николаевич исчез? — Фесин что-то заподозрил.

 — Не знаю. Его нет в Москве. Кроме того...

 Заведующий юридической консультацией посмотрел на

Денисова и вдруг спросил с неожиданной в нем проницательностью:

 — Он стрелял в свою знакомую? Когда?

6

 — ...К тому времени, когда он появился в Москве, я успел основательно обо всем забыть. Я познакомился со своей будущей супругой, мы ходили по ресторанам, на концерты. Везде обращали на нее внимание... Для полноты жизни мне не хватало только денег. Тут и возник о н. Помню, мы взяли вина, прошли в «стекляшку» недалеко от дома. Посидели. Говорить было не о чем. Нам всегда было не о чем говорить. Так было и в пансионате, и потом, когда мы встречались Говорил в основном я — он подбрасывал вопросы. На этот раз было по-другому. Я знал: приехал — значит есть дело. А он все тянул, спрашивал о пустяках. Я решил, что ошибся, стал поглядывать на часы, вот тогда они положил на стол две маленькие картонки. «Что это?» — «Билеты до Калининграда». — «До Калининграда?» — я удивился, почему-то думал, что речь идет о Москве. «Надо съездить. Все обговорить на месте...»

 — Он объяснил вам, что придется делать?

 —Я должен был повторить полностью определенный маршрут. Через двадцать минут после него... И в той же одежде. Мы похожи. Это замечали еще в пансионате. Если прибегнуть к аналогии, я должен был выскочить из-за кустов между дичью и охотниками, идущими по следу, и увлечь преследователей за собой.

 — Вы знали о преступлении, которое готовится? Что речь и идет о вооруженном нападении? Что оно наказуемо вплоть до применения исключительной в мирное время меры наказания?

 — Не знал.

 — Сколько времени прошло между вашим разговором в пансионате и его приездом в Москву?

 — Он появился почти через год, как обещал. Я вышел из дому, чтобы пройтись, и увидел его на скамейке у подъезда. С газетой. «Привет!» — он махнул рукой, сложил газету. Никому и в голову не могло прийти, что он чужой не только в этом дворе, но и в городе.