Подставное лицо. Дополнительный прибывает на второй путь. Транспортный вариант. Четыре билета на ночной скорый. Свидетельство Лабрюйера

 Не раздумывая, Денисов выскочил на проезжую часть, побежал к перекрестку. Бокового движения не было — соревноваться пришлось все с тем же троллейбусом. Водитель заметил его маневр, сразу же заложил размашистый вираж. Денисов услышал металлический стук — это ролики обеих дуг пересекли поперечные провода, затем началось их скольжение. Водитель троллейбуса включился в гонку.

 Денисов успел пересечь перекресток первым, но в соревновании по прямой потерпел неудачу. Он подбежал к остановке, когда троллейбус уже отвернул неуклюжее туловище от тротуара. В боковом зеркале показалось лицо водителя — он вроде бы ничего не заметил.

 «Придется ждать...» — подумал Денисов. Поражение настроило его на раздумья.

 Он огляделся. От остановки были хорошо видны дома, прилегающие к месту, где произошел несчастный случай с Белогорловой. Ремонтирующееся здание видно не было, но, присмотревшись, можно было угадать площадку между домами, куда приезжал Гладилин и ждал библиотекаршу, а не дождавшись, уехал с клиентом в аэропорт. Недалеко отсюда, на стоянке такси, Шерп вместе с РР сажал Белогорлову в такси, а еще в метрах двухстах была злополучная тропинка, сбегавшая к железнодорожному полотну.

 «Что вам дороже? Жизнь или...»

 Денисов не стал спешить, прошел к следующей остановке. Под узким навесом стояло несколько женщин с сумками, рядом, у нового концертного зала, торговали апельсинами. Денисов снова огляделся. В концертном зале был аншлаг. Во всю длину витрин виднелось привычное «Билеты проданы».

 «На что? — Денисов подошел ближе, прочитал: — «Концертный зал «Луч». Жорж Бизе. «Кармен»... Луч, — вспомнил он. — «Мы остановились у луча, — писал Шерп. — И глаз застыл на овальном окне над аркой...»

 Подошел троллейбус, людей в нем было тоже немного.

 «Связано ли исчезновение Шерпа с тем, что произошло с Белогорловой? — подумал Денисов. — Но что «произошло»? Как складывались их взаимоотношения?»

 Он думал об этом и в троллейбусе, и потом, в метро. Он не пошел через контроль, где пожилая женщина-контролер беседовала с дежурным милиционером. Направился к турникетам. Постоянный проход по удостоверению личности лишал автоматизма при пользовании пятаками.

 «Когда-нибудь это сослужит плохую службу...»

 Спустившись вниз, он прошел к скамье в конце перрона. Обычно она пустовала — крохотный островок, огибаемый людским течением. Иногда, размышляя здесь, он находил ответы на довольно трудные вопросы.

 «Что имел в виду неизвестный автор, когда писал: «Как все случилось? Как жалко всех нас...»

 Одно было совершенно ясно: записи содержали как фрагменты, относившиеся лично к нему, так и касавшиеся третьих лиц, в том числе Белогорловой. Но как отделить одно от другого?

 «Гигантский глаз, плывший по городу...» Это, безусловно, личное. А это? «Я проводил своего друга до места, откуда на бугре начиналось уродливо вытянутое двадцатиподъездное здание...»

 Грохот очередного поезда отвлек его.

 Непонятная пара — мужчина без шапки, чубатый, с бегающими глазами и женщина в расстегнутой шубе — села рядом. Денисов исподволь наблюдал, присутствие незнакомых людей ему никогда не мешало, давало острее почувствовать обособленность. Женщина достала из сумки бутерброд, передала спутнику. Мужчина принялся есть, взгляд его блуждал вокруг; сама женщина погрузилась в чтение толстой растрепанной книги. Пока мужчина ел, она ни разу не оторвалась от листа. Потом они ушли, так и не перемолвившись между собой.

 Денисов достал блокнот, принялся листать. Часть записей относилась к прошлым уголовным делам. Разгаданные ребусы выглядели тривиальными. Особняком стояло несколько заметок, относившихся к криминологии.

 «Ничего не жалея, ничего в прошлом не любя, — писал незнакомый автор, — эта среда дала известное число людей, которым собственная жизнь не дорога, а чужая совсем безразлична. И тогда достаточно толчка — будь это рюмка водки, дразнящий взгляд бойкой девочки, оскорбление — и убийство совершается!..»

 Наконец он нашел то, что искал, — записи, относившиеся к объяснению очевидца несчастного случая, Малахова:

 «...Вдруг вагоны дернуло, я сразу отпрянул. Стою. Вагона три прошло. Вижу — женщина...»

 Вместо странной пары к Денисову подсел студент с арабской газетой, он кого-то ждал. Денисов смотрел перед собой, на отправляющийся голубой экспресс.

 — Двери закрываются... — объявило радио. — Следующая станция «Павелецкая»...

 Пассажир, не успевший к двери, в последнее мгновение круто изменил направление, пошел вдоль перрона. Экспресс двинулся.

 «Также двинулся рефрижераторный поезд, когда к нему подбегала Белогорлова, катили колеса... Только гораздо медленнее. Проплывали опущенные почти до шпал баки с дизельным топливом. Даже под стоящим вагоном-ледником подлезать неприятно и трудно. А уж под двигающимся! — он это знал. — Всему этому есть одно объяснение... Пуля! Кусочек покрытой томпаком стали, влетевший в вагон-ледник. В Белогорлову стреляли!»

 В этом случае хотя бы часть происшедшего с Белогорловой становилась объяснимой, поддающейся логическому анализу.