Подтексты. 15 путешествий по российской глубинке в поисках просвета

На обратном пути Людмила смотрит на Жужмуй до тех пор, пока он не скрывается за другими островами. Черноту вокруг оживляет только рыжая полоска закатного света. Сидеть холодно. Вдруг замечаю, что Людмила греет мне ноги: соединила на дне лодки свои стопы с моими и шевелит ногами. Не сразу понимаю, что мы дошли до села: вокруг мрак, светятся только редкие окна. Задумчивое лицо Людмилы белеет на фоне темной воды, и я думаю, что, может, не стоит переживать из-за того, что маяк в Белом море больше не горит. Он погас на острове, но остался гореть внутри нее. А значит, в Шуерецком все-таки есть свет и есть жизнь.

ОЖИДАНИЕ И РЕАЛЬНОСТЬ

Историю Николая и Людмилы я мечтала написать десять лет. Я познакомилась с ними в 2010 году. Маяк тогда перевели в автономный режим, смотрителей сократили и отправили на Большую землю. С острова Большой Жужмуй, на котором они прожили много лет, вернулись в раздрае. Что теперь будет со старинным маяком? Вдруг поломают, разграбят? Как выходить в море и не видеть привычного света? Людмила тогда сказала, что они не смогут бросить маяк, будут приезжать (50 километров на лодке по морю!) и ухаживать за ним просто так.

Я тогда только начинала свою журналистскую карьеру, набиралась опыта и, честно говоря, писать толком не умела. Опубликовала в карельской газете небольшой текст о закрытии маяка и долгие годы вспоминала смотрителей. Думала: приезжают ли, как обещали? Устроили ли новую жизнь? Живы ли? Когда, спустя много лет, я поняла, какой красивой может быть эта история, попыталась отыскать Людмилу. Тогда не вышло, и я забила. А недавно все же задалась целью отыскать ее во что бы то ни стало, перерыла все соцсети, написала разным людям из села Шуерецкое и случайно вышла на ее дочку. Позвонила и узнала, что все эти годы они с Николаем действительно ездили на остров и ухаживали за маяком. Попадали в шторма и передряги, рисковали жизнью. А потом Николай умер. Я очень расстроилась из-за того, что совсем чуть-чуть не успела, но все равно решила рассказать эту потрясающую историю любви и жизни маячников. И отправилась в практически изолированное село Шуерецкое.

Шуерецкое — одно из самых красивых сел, что я видела. В поезде я мечтала, как буду по утрам пить кофе на берегу реки. Но на деле каждое утро просыпалась от воя ветра и холода. В Шуерецком дождь лил без перерыва, я ходила в перчатках и шапке, месила грязь мокрыми насквозь ботинками и постоянно тряслась от холода. Когда в одном доме мне предложили валенки, налили коньяку и рассказали, какая травка лечит цистит, едва не расплакалась от приступа благодарности.

ПЛАН НАКРЫЛСЯ

В Шуерецком передо мной встала сложная задача. Я хотела рассказать историю любви Людмилы и Николая и, параллельно, историю села, за которым, как когда-то за маяком, присматривает Людмила. Было важно соединить это в одно цельное послание, не переборщить с фактурой, не перебить селом тему острова и маяка. Я планировала начать с Людмилы, расспросить про мужа, их жизнь на маяке, а потом отправиться в народ, знакомиться с жителями. А в финале обязательно съездить на Жужмуй — это должна была быть вишенка на торте, встреча Людмилы с маяком после долгой разлуки.

В Шуерецком мой четкий план накрылся. Разговорить Людмилу оказалось трудно. В материале ее история выглядит как хороший, стройный рассказ, но на самом деле весь он собран из коротких фраз, оброненных в разное время при очень разных обстоятельствах. Историю любви Николая и Людмилы, их жизни на острове я неделю собирала буквально по кусочкам. Людмиле было тяжело говорить о любимом муже, смерть которого она так и не смогла пережить. Что-то она рассказала мне, когда мы разбирали сарай, что-то — когда готовили вместе обед или просматривали старые фотографии. Многое об их жизни на острове я собирала между делом: один вопрос за телевизором, пока идет реклама, парочка — во время просмотра семейного видео или фильма о маяке. Как-то ночью я пошла в туалет и обнаружила Людмилу на кухне, глядящей в стену: не спалось. Я предложила чаю, и там, в ночи, за чаем, Людмила поделилась со мной самыми трогательными и тяжелыми моментами. Я совсем не уверена в том, что, не случись этой моей вылазки в туалет и этого внезапного чаепития, она бы так разговорилась. Чтобы потом не потеряться в этой нескладной каше из записей, я каждый день перед сном, как пазл, собирала историю, пытаясь придать ей стройность.

ЦЕННОСТЬ ЗАСТОЛЬЯ

Поскольку с Людмилой я общалась неделю, то в народ ходила параллельно. Журналист из Москвы в деревне, куда сложно добраться — событие. На меня прибегали смотреть даже собаки.