Подтексты. 15 путешествий по российской глубинке в поисках просвета

Сюжет: лопарь[19] Николай Тухкала уже четверть века живет отшельником в заброшенной карельской деревне и выбирается в цивилизацию лишь за пенсией и сигаретами. Он ушел от людей, чтобы не помереть от пьянства и потому что в лесу все понятнее и проще.

Николай Тухкала 25 лет живет в лесу, в северной Карелии, в мертвой деревне Хирвисалми. Из удобств — баня по-черному, из связи с миром — старое финское радио и мобильный телефон, который ловит на соседнем острове возле помеченной сосны. Из живых душ рядом — лошадь, кошки и козы. А еще — проезжающие мимо туристы.

Он говорит — ушел в лес, чтобы меньше пить и реже видеть людей. И прекрасно себя чувствует в информационном вакууме, без «Фейсбука» и телевизора. Мы думали, во всей этой почти отшельнической жизни есть глубокие смыслы, но все оказалось куда прозаичнее.

Добраться до Хирвисалми трудно. Летом можно только на лодке, зимой на снегоходе. Калевальские (легендарный поселок находится неподалеку) рассказывают, что старый лопарь (Коле Тухкала — шестьдесят пять) лишь изредка покидает родные пенаты и приходит в деревню за пенсией и сигаретами. Как-то зимой его не видели ни разу — снегу навалило столько, что добраться до Калевалы Тухкала не смог. Явился в мае, понурый и осунувшийся. Чтобы не умереть от голода, Коле пришлось съесть своего любимого коня. Говорит — ел и плакал.

Ночь на поезде из Петрозаводска до Кеми. Три часа на машине до Калевалы по остаткам дороги. Еще час до лесной опушки, потом еще три пешком. И только потом — Хирвисалми, Лосиная протока. Николай Тухкала должен нас ждать, предупрежден нашим проводником. Мы почти доехали на машине до опушки, когда мимо нас по встречке проносится «УАЗик». «Дядя Коля! Пассажиром!» — вскрикивает проводник Катя. И мы понимаем, что нас не ждут. Разворачиваемся и догоняем. Отшельник вылезает, смотрит неласково. Говорит, поехал в деревню за пенсией и кормом для скотины. А потом вернется в лес, и дальше поедем вместе. От него пахнет спиртом. Водитель, работяга с лесопилки, не вяжет лыка. На всякий случай провожаем Николая до деревни, ждем, пока отоварится в местном магазинчике, а потом двумя машинами едем к опушке. Машина отшельника отстает, а потом пропадает.

Прождав его час, принимаем решение идти на Лосиную протоку своим ходом — Катя говорит, Тухкала мог поехать другой дорогой. Через несколько часов по сырому, топкому лесу доходим до протоки. На другом берегу виднеется изба с пиратским флагом на крыше. В идеальном мире отшельник должен нас перевезти на свой берег на лодке, но мир не идеален, и лодки нет. Как нет и хозяина. Прооравшись на весь лес до хрипоты, понимаем — придется ночевать в лесу под дождем. Ничего для ночлега у нас, разумеется, нет. Нет даже воды. На наше счастье в лесу застоялось несколько старых заброшенных хижин. В одной из них даже есть небольшая печь. Умывшись дождем и растопив дырявую печку, засыпаем в дыму, но в тепле. А утром на другом берегу обнаруживается жизнь.

Худой бородатый мужик спускает на воду лодку и гребет в нашу сторону. Это не Коля, это — Саша. У Саши темная кожа, васильковые глаза и плотный запах перегара. Мужик рассказывает, что отшельник вчера ушел в деревню за пенсией и загудел. А Саша тут временно живет: приехал помочь по хозяйству и полечиться от пьянства. «В Калевале я пью, а здесь нет. Тут дел много, не до выпивки, да и Коля не дает».

Саше, может, и не дает, зато себе разрешает. Невысокий коренастый мужичок в очках выглядит хорошо, но слегка покачивается. Ему фиолетово, что нам пришлось спать в лесу, но для приличия извиняется: «Нечаянно запил с местными». И даже оправдывается: «Да не-е, я так-то не пью, не запойный. Случайно вышло».

Дом Коли Тухкала небольшой: сени и комната. Стол, две кровати. Полки с книгами, коробки с барахлом, инструменты, ножи, пыль, драные кошки. Бардак. Из еды в доме нет ничего, кроме кастрюли с бобром. Тухкала ест мало и охотится редко, только когда очень припрет. Бобру не повезло — без еды до пенсии отшельник в этот раз не дотянул.

В КАЛЕВАЛЕ ПИТЬ

Николай Тухкала родился в деревне Аконлахти (Бабья Губа). И жил там с семьей до шести лет, пока в 1950-е годы деревню не ликвидировали. Из того времени Тухкала помнит, как пропадал в лесу с отцом, а потом и в одиночку. В тишине леса мальчику было спокойнее, чем в людной деревне. Говорит, не испытывал там страха, наоборот, чувствовал себя защищенным. Еще Коля помнит, как в три года его посадили в седло и покатали на коне. Так случилась пожизненная любовь к лошадям: он даже спал в конюшне в лошадиной кормушке. Но самое четкое воспоминание детства — о том, как на самолете Колю с семьей вывозили из деревни.