Подумаешь, попал – 2

Они притаились в удобном месте для засады, овраг как раз перед родником делал небольшой поворот. Вскоре послышались голоса спускающихся вниз солдат, один из них сказал другому, видно, что-то веселое, тот рассмеялся. Это был последний смех в его жизни.

Рыжий не подвел в этот раз. Обхватив левой рукой голову немца сзади и, зажав ему рот ладонью, нанес несколько ударов ножом в печень. Немец несколько раз конвульсивно дернулся и затих. Но Рыжему это схватка далась не даром, зубами немец сумел прокусить до крови средний палец так, что бывший штрафник чуть не взвыл от боли.

Кривой же действовал по-другому. Сильным ударом приклада автомата он разбил затылок своему противнику и, пока тот падал, для верности добавил еще.

– Берем хабар и уматываем! – сказал Кривой и, заметив, что его напарник чуть ли не плачет, осматривая свою всю в крови левую ладонь, добавил: – Чего ты скулишь, как баба!

– Он мне палец чуть не откусил! – сказав это, Рыжий со злостью пнул

убитого им врага.

– Так пойди руку в ручье промой, а я потом перевяжу, – и добавил заржав, – только ты потом к доктору сходи, пусть он тебе укол от бешенства сделает, а то мало ли что.

Рыжий на эту издевку ничего не ответил, а, последовав совету дружка, подошел к ручью и стал промывать полученную рану. Кривой, меж тем, стал обыскивать трупы. Забрал все, что нашел – сигареты, зажигалки, перочинный нож, снял часы с убитого Рыжим немца. У того, которого он грохнул, их не было. Не стал брать только найденные монеты, зачем, что он на них купит. Нашел и индивидуальный пакет. Потом собрал все оружие.

Когда он перевязывал Рыжего, тот попросил:

– Ты только не говори никому, что меня укусили, а то засмеют.

– Раз просишь, не буду!– Кривой протянул наручные часы, – у твоего

нашел.

– Вот это дело! – оживился тот, – Давно о таких «котлах» мечтал! Зарубежные! Рыжий ничуть не удивился, что друганне зажилил часы себе. Авторитет, почти пахан, считал западлом крысятничать у своих.

Обыскали и первых убитых. Поровну поделив хабар, тела запрятали в кусты и, подобрав оружие, двинулись к своим.

Бровкин с нетерпением ожидал возвращения бойцов из разведки. И вот, наконец, те появились, обвешанные с ног до головы оружием. Выслушав их доклад, уточнил, пройдет ли по оврагу танк. Тот, который звался Кривым, подтвердил – пройдет. Иван понимал, действовать надо немедленно, пока немцы не обеспокоились пропажей сменившихся часовых.

– Пройдете к позициям, заляжете и, как только услышите рев танкового мотора, открываете огонь! – приказал он.

– А как же наши пленные, их же заденем? – спросил сержант-моторист.

– Это война, – ответил майор, – но все же, прежде чем стрелять, крикнете «Ложись!».

Потом Бровкин подумал и сказал:

– Старшим группы пойдет младший сержант Кривошеин. Во время расспроса разведчиков он уточнил их настоящие имена – в армии не принято называть военнослужащих кличками. Так Кривого прозвали вовсе не из-за шрама над глазом, а из-за фамилии Кривошеев, как и второго бывшего зека – Рыжим из-за фамилии Рыжиков, тем более что тот вовсе не был рыжим, а русым.

– Это я, что ли, теперь командиром буду? – спросил Кривой.

– Раз я сказал, значит, будешь! – ответил Иван.

– А можно уточнить, кто вы по званию? – спросил вновь Кривой, – а то все командир, да командир.

– Нужно! Я гвардии майор Бровкин, командир танкового батальона, -

представился Иван.

– Ну, раз гвардии майор, тогда понятно, звания давать можете, – невозмутимо констатировал Кривой, – Тогда граж…, футы, товарищ майор, разрешите выполнять порученное задание.

– Выполняйте, младший сержант!

Когда они поднимались по оврагу, сержант-моторист, которому Кривой отдал один из захваченных автоматов, сказал ему.

– Ты, Кривошеев так с майором не разговаривай! Он не только комбат, но еще и герой Советского Союза. Нам майор Телепин – зам командира корпуса рассказывал про него, когда мы нашу платформу делали. А войну майор Бровкин начал рядовым наводчиком в танке.

– Подумаешь – ответил Кривой, – майор, герой! – Я с цельным генералом запросто беседы вел, и ничего! А тот две звезды героя имел.

– Это с комкором, генерал-майором Кропоткиным? – не поверил

сержант.

– Наверное, с ним. А что, в нашей армии есть еще генералы, носящие

на груди две золотые звезды?

– Нет, – подтвердил сержант.

– Ну ладно, а теперь тихо, и ползком!

Обер-лейтенант Гюнтер сидел в своей палатке, сняв китель. Несмотря на начавшуюся осень, было еще жарко и душно. И так, русские опять прорвали фронт и рвутся к Днепру. Их подняли по тревоге, и они оказались тут, на берегу реки. Их 42-й егерский полк, раскидали на несколько километров на самые подходящие для переправы места.

Его же роту определили сюда, все из-за какого-то оврага! Видишь ли, оберсту показалось, что Иваны могут переправиться и здесь. И вот теперь его рота, в отличие от других, оказалась на неподготовленных позициях. Хорошо, что он сообщил об этом своему брату, который был начальником лагеря для военнопленных, и тот прислал этих русских свиней. Пускай они, а не доблестные солдаты рейха копаются в земле на такой жаре.