Подвалы твоего сердца (СИ)

Горячий поцелуй обжег пересохшие от частого дыхания губы девушки. Её рука соскользнула по плечам гриффиндорца в попытке притянуть его ближе, растворить в себе. Рон озлобленно, но до бессилия страстно сминал губы подруги своими, ругая себя за несдержанность. После всего, что она сделала, ему вряд ли стоило прощать Гермиону так легко, отдаваясь в плен её умоляющих глаз. Щемящие сердце чувства перекрывали доступ к кислороду, осложняя работу разума. Мокрые прикосновения напрочь выбивали из головы размышления о том, кто и как заставил Гермиону произнести отвратительные слова.

«Нищий недоумок», — снова против воли пронеслось в голове Уизли, и он тут же отпрянул, внимательно наблюдая за изменившейся в лице Гермионой.

— Малфой, — выдохнул он и, казалось, этой фразой ударил её еще сильнее, чем тогда в зале.

Драко, все это время внимательно вслушивающийся в их диалог, растянул губы в усмешке. Он был удивлен способностью Уизли к логическому мышлению. То, что его раскрыли, нисколько не волновало слизеринца. Малфой получил истинное удовольствие от того, что снова унизил Уизли.

— Что? — шепотом переспросила Гермиона. Но вот она нисколько не была рада обнаружению правды.

— Это он, — с четкой уверенностью произнес Рон. — Твоя реакция тому свидетель. Что он сделал?

— Рон, — Гермиона вцепилась пальцами в его спортивную мантию. — Я же сказала: тебе не следует вмешиваться!

— Достаточно! Я имею на это полное право, Герм. Ты моя любимая девушка, так что просто ответь: чем он тебя шантажировал?

— Ты все неправильно понял, — обессиленно шептала волшебница.

— Мерлин! — Рон отступил, ошарашенно пробежавшись по Грейнджер глазами. — Он применил к тебе «Империо»? Непростительное?

Гермиона чуть не схватилась за голову. Все это зашло слишком далеко и уже не могло разрешиться мирно.

— Ему конец, — прорычал Рон, но, дернувшись было с места, тут же остановился. — Нет, если я просто набью ему морду, это вряд ли будет достойным наказанием. Мы должны сообщить в Министерство. Немедленно.

Гермиона практически увидела, как рушится Магический мир. Решение пришло быстро, и волшебница тут же возненавидела себя за собственную сообразительность. Но ненавидеть себя она уже привыкла, поэтому, отбросив все лишние мысли, выпрямилась и набрала в грудь побольше воздуха.

— Рон! — вскрикнула она вслед удаляющемуся Уизли. Он обернулся, нетерпеливо поджав губы. — Я люблю тебя, — почти шепотом.

— Я тоже, Герм. Я тоже, — Рон подарил ей короткую нежную улыбку.

— Обливиэйт!

Несколько минут длилось молчание. Рон, помутнившимся взглядом уставившись куда-то в пространство, отмер только через некоторое время.

— Так о чем ты хотела поговорить? — прежнее отвращение блеснуло в его глазах.

— Давай расстанемся.

В эти слова ей пришлось вложить почти все свои моральные силы, которые остались, и поэтому после того, как эта страшная фраза была сказана вслух, внутри Гермионы Грейнджер поселилась пустота, в гулких пределах которой отзывалась смутная боль, на которую уже не хотелось обращать внимания. Второй раз она применяла это заклятье. Второй раз она теряла до безумия дорогого человека.

Волшебница прошла мимо Рона и, не говоря ни слова, направилась внутрь замка. Уговаривая себя ни за что не оборачиваться, Гермиона шла вперед. Ноги едва передвигались от страха перед тем, что она только что сделала. Девушка все боялась, что Рон окликнет или догонит её, однако этого не произошло. Гермиона чувствовала облегчение и обиду. Из-за глубокого транса, в котором она пребывала, волшебница не услышала позади тихих шагов, почти вторящих её собственным.

Драко Малфой осторожно ступал следом, приковав прищуренный взгляд к неестественно прямой спине гриффиндорки. В голове юноши был только один вопрос: зачем Грейнджер поступила в ущерб себе, спасая задницу своему врагу. Малфою казалось, что девушка должна была бы обрадоваться тому, что тупой Уизли разгадал не такую уж сложную загадку неожиданного поведения. Но она применила “Обливиэйт” , а таким заклинанием вряд ли станешь бросаться направо и налево.

Вскоре Драко понял, куда направляется староста школы. Миновав несколько коридоров, она достигла туалета Плаксы Миртл. Ни разу не оглянувшись, Гермиона скрылась за дверью, плотно прикрыв её за собой. Слизеринец, метнувшийся следом, раздраженно хмыкнул: Грейнджер заперлась. Она опять собиралась рыдать. Это уже было вовсе не забавно, поскольку эмоциональное состояние волшебницы напрямую влияло на его самочувствие. Однако Малфой считал, что своим появлением вряд ли успокоит Грейнджер. Возможно, она начнет дерзить, и все станет еще хуже, чем было. Драко прекрасно помнил то, о чем писал Септимус. Неконтролируемые порывы стоило предотвращать, а это значило, что дистанция — лучшее средство. Еще немного в задумчивости постояв перед дверью, Малфой, тяжело выдохнув, направился в подземелья.