Подвиг

— Что же это возможно. Я читала, что въ Америк для борьбы съ бутлегерами употребляютъ особыя ручныя бомбы, пускающiя при разрыв слезоточивые газы.

— Но откуда эти газы тамъ?

И опять замолчали, и слышно было только, какъ он переворачивали газетные листы, должно быть об читали газеты.

Мамочка и Леночка убирали посуду въ шкапъ.

Совсмъ громко сказала Лидiя Петровна:

— Вы не обратили вниманiя, милая, что все это пошло какъ разъ съ того времени, когда наши ухали сниматься.

— Ахъ, далъ бы Богъ. Вы знаете, что я уже перестала врить въ возможность какой бы то ни было борьбы.

— Женя, узжая, сказалъ мн: «ты о насъ скоро и хорошо услышишь».

— Далъ бы Богъ. Я уже такъ молюсь Владычиц и Покровительниц Русской земли. Наша она теперь у насъ въ храм … Казанская … Петербургская …

Лидiя Петровна стала прощаться.

— До завтра, милая.

— Мы еще увидимся въ церкви. Я приду рано. Будемъ убирать цвтами икону.

— Такъ это красиво.

— Знаете, лучше всякихъ самоцвтныхъ камней.

— Каждый длаетъ, что можетъ. Намъ камни то не по нашему бженскому карману. До свиданiя, милая.

Мамочка и Леночка едва успли убрать стулья, на которыхъ сидли, какъ раскрылась дверь, и Парчевская, а за нею Ольга Сергевна вышли изъ комнаты.

Леночка пошла проводить Парчевскую до калитки.

Подслушанное ею уже не радовало ее, но тяготило страшною тайною, за которую можно отвтить и поплатиться. Ей было страшно за Парчевскую.

— Вы не боитесь такъ одна? — спросила она.

— Что вы, Леночка, во Францiи то! Я всегда одна хожу.

— Что же что во Францiи, — сказала печально Леночка.

— А Кутеповъ?

— Ну я вдь не Кутеповъ. Какой во мн интересъ для большевиковъ.

Парчевская бодро зашагала no rue de la Gare.

ХVIII

Въ это воскресенье какъ-то особенно хорошо было молиться въ ихъ скромномъ храм. Ольга Сергевна долго стояла на колняхъ передъ убраннымъ блыми и желтыми ромашками образомъ и молила о чуд. Она врила, что Святая Два, прекрасная не земною, красотою, ея родная «Казанская» пошлетъ ей это чудо просто и не замтно. Другiе скажутъ: «случай», но она будетъ знать, что это вымоленное ею чудо.

День былъ жаркiй и солнечный. Природа сiяла. Маленькiй ихъ тупичокъ съ жидкими палисадниками пестрлъ цвтами. Въ праздничномъ и радостномъ настроенiи Ольга Сергевна вернулась домой. Мамочка вынесла старое просиженное соломенное кресло изъ своей комнаты и сидла въ немъ въ палисадник. Леночка возилась у газовой плиты. Семейство Боннейлей съ утра куда-то ухало. Софи Земпель была у окошка-балкона. Топси растянулась у ногъ мамочки. Она повиляла хвостомъ навстрчу Ольга Сергевн, но не встала. Очень уже хорошо было лежать на пригртомъ солнцемъ песк.

Ольга Сергевна сла на каменныя ступеньки крыльца и благоговйно, отламывая маленькими кусочками и стараясь не уронить крошекъ на землю, ла принесенную ею просвиру.

Мамочка смотрла на нее съ иронической усмшкой. Эта усмшка — ее старалась не замчать Ольга Сергевна — раздражала ее. Мамочка это чувствовала. Она думала: «сама я ее учила когда-то этому: вотъ вдь дура-то птая была! Врила! … Чему тутъ врить? Все теперь наукой объяснено, и ничего ни святого, ни страшнаго нтъ. Докторъ лучше здоровье пошлетъ, чмъ вс эти просвирки». Она наслаждалась, видя, какъ ея дочь краснетъ подъ ея взглядомъ.

— Ты бы, Леля, кусочекъ и Топси дала.

Ольга Сергевна не отвчала. Она старалась скоре дость просвиру.

— Ничего что священая. И песъ вдь Божiя тварь.

— He кощунствуйте, мама, — съ раздраженiемъ сказала Ольга Сергевна. — Грхъ это большой.

Она встала со ступеньки и хотла (войти) въ домъ. Но въ это время стукнула калитка ихъ переулка. Ольга Сергевна оглянулась на стукъ. Какой-то молодой высокiй человкъ въ лтнемъ сромъ костюм и новой модной шляп съ широкими полями входилъ въ ихъ тупикъ. Было въ этомъ элегантномъ человк что-то знакомое. Онъ увидалъ Ольгу Сергевну и, снявъ шляпу, низко и церемонио поклонился.

— Тетя, — крикнула сверху Леночка. — Михако кланяется совсмъ какъ на картинк котъ въ сапогахъ кланяется маркизу де Карабасъ.

Ольга Сергевна сейчасъ же узнала князя Ардаганскаго. Ей показалось, что князь выросъ за это время и сильно загорлъ красивымъ бронзовымъ загаромъ, какимъ загораютъ на горномъ солнц жители горъ и летчики.

Но … приходъ сюда Ардаганскаго, одного изъ членовъ кинематографическаго общества «Атлантида», знаменовалъ, что «Немезида» не погибла и, значитъ, ея мужъ и сынъ живы.

Чудо, котораго она ждала и въ которое она врила, совершилось. И не въ силахъ себя сдерживать, она, широко улыбаясь, бгомъ побжала къ калитк.

He думая ни о чемъ, она крикнула:

— Князь, вы живы?..

— Какъ видите.

— А «Немезида»?

— И не думала тонуть.