Подвиг

— Въ т дни и раньше производилось по приказанiю еще Ленина изъятiе церковныхъ сосудовъ изъ церквей и ободранiе иконъ. Я и сказалъ помпрокурору: — «а знаете вы, гражданинъ, что ожидаетъ за сiе самого товарища Сталина?..». Онъ мн говоритъ, «что имете сказать — говорите». Я и прочелъ имъ: — «Въ той часъ изыдоша персты руки человчи и писаху противу лампады на повапленiи стны дому царева, и царь видяще персты руки пишущiя. Тогда царю зракъ измнися, и размышленiя его смущаху его, и соузы чреслъ его разслабляхуся, и колна его сражастася … … Тутъ, значитъ, они меня перебили и говорятъ: — «переходите, товарищъ ближе къ длу. Бросьте вашу книгу, говорите, что знаете». Я имъ докладываю; — «это не я знаю, это сказалъ пророкъ Даиiилъ и сказалъ про ныншнiя времена». Тутъ одинъ сталъ говорить: «гоните его въ шею», a помпрокурора сказалъ: — нтъ, пусть сдлаетъ заявку до конца». И я сталъ читать. «Царю! Богъ вышнiй царство и величество, и честь, и славу даде Навуходоносору, отцу твоему, и отъ величества еже ему даде, вси людiе, племена, языци бяху трепещуще и боящеся отъ лица его: и ихъ же хотяше убиваше, и ихъ же хотяше бiяше, и ихъ же хотяше возвышаше, ихъ же хотяше той смиряше. И егда вознесеся сердце его и утвердися духъ его еже прозорствовати, сведеся отъ престола царства, и слава и честь отъяся отъ него. И отъ человкъ отгнася, и сердце его со зврьми отдася, и житiе его со дивiими ослы, и травою аки вола питаху его, и отъ росы небесныя оросися тло его, дондеже уразум, яко владетъ Богъ Вышнiй царствомъ человческимъ, и ему же хощетъ дастъ е» … И говорю я имъ: — все сiе написано про Владимiра Ильича Ленина, ибо власть его была подобна власти Навуходоносора царя. И кого хотлъ разстрливалъ и кого хотлъ возвышалъ, въ послднiе же дни жизни своей совсмъ оскотинлъ и, извините за подробность, — калъ изъ подъ себя бралъ и лъ … Они на меня закричали и стали угрожать мн. Но меня не испугали, ибо Духъ Господень былъ на мн. Я выждалъ, когда утихъ гнвъ ихъ и дочиталъ имъ: «Сего ради отъ лица Его послани быша персты ручнiи и писанiе сiе вчиниша. Се же есть писанiе вчиненое: мани, екел, фарес. Се сказанiе глагола: мани, измри Богъ царство твое и скончае. екелъ, поставися въ мрилхъ и обртеся лишаемо. Фapeс, раздлися царство твое и дадеся Мидомъ и Персомъ». [10]Вотъ, говорю я имъ, — печальная участь самого Сталина. Раздлится царство Россiйское и отдано будетъ японцамъ и полякамъ. a самъ Сталинъ смертiю умретъ. Меня, знаете, хотли тутъ же и заточить, но помпрокурора сказалъ: — «оставьте гражданина, потому что онъ есть сумасшедшiй и дуракъ». Придя домой, впалъ я, однако, въ большое сокрушенiе. Ибо зналъ я, что за слова мои непремнная и неизбжная меня ожидаетъ кара. Смерти я не такъ боялся, зналъ, что счастiе принять смерть за исповданiе вры, но боялся я заточенiя, ибо тогда мн придется лишиться главнаго утшенiя и услады жизни моей — библiи. Книга эта есть святая книга, но какъ, знаете, въ союз совтскихъ республикъ все святое упразднено, оставлено одно поганое и, простите за слово — одна похабщина, то и имлъ я страхъ, что, какъ упразднили они «иту», какъ упразднили мою лавку, какъ упразднили мшечниковъ, частниковъ, такъ могутъ они упразднить и мою библiю.

ома омичъ помолчалъ немного, точно ожидая какихъ то возраженiй, но какъ никто ему не возражалъ, онъ перевелъ дыханiе и продолжалъ торжественнымъ «библейскимъ» стилемъ: -

— Былъ у меня помощникъ Исай Лукичъ, — съ позволенiя сказать-съ — жидъ-съ. Однако, человкъ это былъ золотой и врности необычайной. Я и сказалъ ему: — «Исай Лукичъ, эта книга есть библiя, книга и вамъ и мн священная, но по нашимъ совтскимъ закокамъ это есть книга запрещенная. Чувствую я, что меня, если не выведутъ въ расходъ, то загонятъ, куда Макаръ телятъ не гонялъ. У меня есть просьба до васъ, если что со мною такое произойдетъ, сохраните мн эту книгу, не дайте ее на поруганiе. Золотое сердце было у Исая Лукича. Онъ принялъ библiю и говоритъ: — «не извольте безпокоиться, ома омичъ, если васъ куда пошлютъ, я запеку эту книгу въ хлбецъ и дамъ вамъ, какъ передачу, никто и не узнаетъ ничего. А вамъ бы надо беречь себя и гд ни на есть укрыться. Гд же скрываться? Разв отъ Божьей воли куда уйдетъ человкъ? Я ждалъ своей участи съ молитвой и упованiемъ на Божiе милосердiе. Лтомъ меня, значитъ, и взяли. Допытывались моей вины. Но какъ никакой вины я за собою не зналъ, то и молчалъ. Тогда меня пытали. Зажимали пальцы между дверьми и дробили суставы.

рма омичъ показалъ свои руки съ исковерканными пальцами.