Подвиг

— Такъ вотъ въ виду, знаете, такой ихъ неделикатности, пошелъ я въ комиссарiатъ объясняться. Тамъ, знаете, молодой такой человкъ и говоритъ мн, что ита, молъ, еще при временномъ правительств упразднена, нтъ, значитъ, совсмъ иты. Я, васъ гражданинъ, спрошу, что разв можно человка упразднить, если онъ, и отецъ его, и весь родъ его съ иты начинается?.. Конечно же нельзя. Всякiй это понимаетъ. Я имъ все это и разъяснилъ. А тотъ, знаете, человкъ, что онъ про себя изображаетъ, Богъ одинъ знаетъ, грубо и нагло, съ нахрапомъ сталъ на меня кричать: — «мы можемъ и тебя самого упразднить, ежели много тутъ разговаривать будешь». Я имъ и говорю: «отлично я васъ понимаю, что вы можете къ стнк поставить и человка вывести въ расходъ, но фамилiи уничтожить вы никакъ не можете, на это у васъ уже нтъ власти, и она какъ была, такъ и остаться должна съ итою … Вотъ съ этого и стали они, знаете, меня преслдовать. He понравился видно, я имъ. Кто я? Кронштадскiй мщанинъ и имлъ даже свою мелочную лавочку на Зеленной улиц. Скажите, можно разв упразднить и то, что я мщанинъ? Это можетъ сдлать только царь или, если по суду — лишенiе правъ. Они, знаете, мою лавку упразднили, можно сказать, въ два счета-съ. Просто сказать — разграбили. Это мн очень даже понятно. Когда революцiя, когда генералы царя арестовали — тогда что же!.. Мелочную лавку разграбить тогда за милую душу, конечно, можно. На это у меня къ нимъ претензiи никакой даже нтъ. Народъ, значитъ, гуляетъ, свои права взялъ. Мн его права очень понятны: гуляй, пьянствуй, на твоей улиц праздникъ. Капиталъ у меня, однако, былъ припрятанъ. Я перемогся, выждалъ, знаю, все одно безъ меня никогда не обойдутся. Какъ можетъ быть государство безъ мщанина? Вижу, съ голоду пухнетъ по городамъ народъ. Торговля — мн дло съ измалолтства знакомое. Занялся я мшечничествомъ. Черезъ короткое, значитъ, время и этого оказывается нельзя. На вокзалахъ пошли обыски, даже, правду сказать, разстрливали за это … Значитъ — упразднили они и мшечниковъ… Я опять малое время перебился, потому понимаю, что все это временно и безъ торговли они все равно никакъ не проживутъ. И точно-съ скоро появились то, что называется «частники». Ну и я сталъ, зна-читъ, «частникомъ» … Названiя какiя ни придумывай, дло остается одно — торговля, дло мн хорошо знакомое. Я свое дло понималъ, кому надо дать — давалъ, нельзя въ нашемъ дл безъ этого… Но-о, — ома омичъ тяжко вздохнулъ, — но, упразднили они, значитъ, и частника. Остался я безъ дла и сталъ по завту отцовъ и ддовъ нашихъ писанiе читать. Опять же книгу священную Библiю читать надо умючи. Вотъ они говорятъ, — ома омичъ кивнулъ на профессора Брунша, что это есть только исторiя Еврейскаго народа …. Это по ихъ, такъ сказать, свободомыслiю такъ только имъ представляется. Эта книга есть пророческая, и на вс времена и вки отвчающая книга. He всякому, конечно, дано понимать, что къ чему отношенiе иметъ, однако, имлъ я случай убдиться, что тамъ и вс наши теперешнiя дла ране предусмотрны.

— Вы намъ прочтите, что вы тамъ про Сталина и Ленина нашли.

— Это Венiаминъ Германовичъ, я съ большимъ даже удовольствiемъ прочту, потому, что такъ оно и будетъ. Непреложная это истина.

ома омичъ досталъ изъ подъ тряпья довольно отрепанную книгу, перекрестился, поцловалъ ее, отлистнулъ, видимо хорошо ему знакомое мсто и, нагнувшись къ страницамъ, приготовился читать, но вдругъ поднялъ голову. Блаженно счастливая улыбка появилась на его изборожденномъ морщинами лиц.

— Мн это мсто очень даже памятно, потому я за это самое мсто и здшнюю каторгу отбываю. Какъ, значитъ, прочелъ я его, меня словно что окрылило. Долженъ я или нтъ властямъ предержащимъ предупрежденiе сдлать о томъ, какая имъ опасность угрожаетъ. Вотъ, знаете, взялъ я Библiю и пошелъ въ Райсовтъ нашего центральнаго района, въ камеру помпрокурора, на Гражданскую улицу, въ N 26. Приняли меня незамедлительно, потому я прямо сказалъ, что имю доложить объ опасности, угрожающей властямъ предержащимъ. Развернулъ я книгу и сталъ имъ читать и толковать.

ома омичъ нагнулся надъ Библiей и началъ торжественно и тихо читать, медленно выговаривая слово за словомъ:

— «Валтасаръ царь сотвори вечерю велiю вельможамъ своимъ тысящи мужемъ. Предъ тысящею же вiно, и пiя Валтасаръ рече при вкушенiи вiна, еже принести сосуды златы и сребряны, яже изнесе Навуходоносоръ отецъ его изъ храма Господа Бога, иже въ Iерусалим, и да пiютъ въ нихъ цари и вельможи его, и наложницы его и возлежащыя окрестъ его …»

ома омичъ поднялъ голову отъ книги и сказалъ;