Подвиг

Когда старуха Неонила Львовна вдругъ пускалась — обыкновенно посл вечерняго чая — въ свою философiю и, куря папиросу за папиросой, разсказывала о стратосфер, объ электронахъ, энергiя которыхъ такъ велика, что всякаго бога затмитъ, о томъ, что на высот пяти километровъ воздухъ такъ чистъ и заряженъ электричествомъ, что тамъ никакiя болзни невозможны, полковникъ сосредоточенно и мрачно курилъ.

— Какъ же, — говорила Неонила Львовна, пыхая папиросой и съ ненавистью глядя въ лицо полковника. — Ученый одинъ… Французъ, конечно… Устроилъ свою лабораторiю на самомъ на Мон-Блан.. И что то изъ него… изъ его тла стало выдляться. Онъ отжалъ и собралъ цлую коробку… Произвелъ анализъ… Вся мочевая кислота, что была въ немъ, вышла безъ всякихъ тамъ уродоналовъ, Виши и прочаго… Онъ совсмъ помолодлъ… Живой такой сталъ… Здоровый… Будетъ время — города будутъ поднимать на пять километровъ и даже и выше, въ стратосферу. И тамъ будутъ жить вчно… Безъ всякаго Бога… Вотъ оно что такое современная наука!

Она упрямо вскидывала голову, и сдыя космы встряхивались на ея затылк. Ольга Сергевна съ недоумнiемъ, но безъ всякой любви смотрла на «мамочку». Полковникъ глядлъ съ отвращенiемъ. Мишель Строговъ слушалъ внимательно, сурово глядя въ ея лицо узко поставленными, напряженными глазами.

— Этого, бабушка, нельзя, — вдругъ строго и внушительно перебилъ онъ старуху. — Никакъ этого нельзя, бабушка. Теперь вотъ трудящемуся человку посл шестидесяти лтъ работы не даютъ… И правильно… Не загромождай мста… Давай дорогу молодымъ силамъ… А въ будущемъ? Я такъ полагаю, недалекомъ даже будущемъ — какъ стукнуло шестьдесятъ — ну и не дыши… Очищай землю отъ своего ненужнаго присутствiя… Дали нюхнуть тамъ чего — и готово… Вотъ это наука!.. Это культура!.. Къ тому идемъ, бабушка.

Нсколько мгновенiй старуха со страхомъ, Мишель Строговъ съ холоднымъ любопытствомъ смотрли въ глаза другъ другу. Потомъ вс, точно сговорившись, не прощаясь, не пожелавъ другъ другу «спокойной ночи» — какая сентиментальность — расходились по своимъ комнатамъ.

Ну разв не шли они по линiямъ, уходящимъ все дальше и дальше другъ отъ друга… Разв было у нихъ что нибудь общее, что связывало бы ихъ, кром заработной платы и возможности платить за «Les Coccinelles» и какъ то питаться?…

Только съ Нифонтомъ Ивановичемъ и было у полковника нчто общее. Оба шли, какъ будто, по близкимъ параллельнымъ линiямъ, тосковали одинаково по прошлому и ждали и врили.

Да… крпко, несокрушимо, не колеблясь, врили…

И все-таки все больше было тоски и скорби въ голос стараго казака, когда онъ спрашивалъ — и теперь все боле и боле несмло — «что утшительнаго привезли, ваше высокоблагородiе, изъ Парижа?… He надумали ли чего въ Палат Депутатовъ въ помощь Россiи?…»

Но ничего уже утшительнаго не могъ разсказать дду Агафошкину старющiй полковникъ Нордековъ.

Такъ и жили они вс вмст, въ одномъ маленькомъ, точно карточномъ домик, гд будилъ ихъ всхъ по утрамъ будильникъ Мишеля Строгова. Казалось въ этой борьб, не за жизнь уже, но просто за прозябанiе, они забыли, что есть на земл любовь, слава, честолюбiе, что, есть гд то Родина, за которую надо непрерывно бороться…

XI

Въ яркiй ноябрьскiй полдень, когда надъ Парижемъ вдругъ точно разостлали голубое Ниццское небо, и воздухъ сталъ прозраченъ, а Сена голубла, зеленла и текла полноводная отъ пролившихъ дождей, заливая колни каменнымъ статуямъ зуавовъ на Парижскомъ мосту, совсмъ неожиданно, прямо съ вокзала на такси, на виллу «Les Coccinelles» прiхала изъ Союза Совтскихъ соцiалистическихъ республикъ, изъ Россiи, изъ Петербурга племянница Ольги Сергевны — Леночка.

Впрочемъ ея появленiе не должно было быть такъ уже неожиданнымъ. Ее ждали, но какъ то не врили, что она прiдетъ. Ибо какъ можно оттуда прiхать?…

У «мамочки», Неонилы Львовны Олтабасовой, былъ младшiй братъ, Алексй Львовичъ, крупный чиновникъ министерства Внутреннихъ Длъ, на видномъ посту. Онъ умеръ въ тюрьм еще при Временномъ Правительств. У него была дочь Софья Алексевна, вышедшая замужъ за доктора Зобонецкаго. Докторъ Зобонецкiй въ 1920 году умеръ отъ голода. Вдова осталась съ шестилткей дочерью Леночкой и проживала въ Троцк, подъ Петербургомъ. Вдова Олтабасова, Александра Петровна, бабушка Леночки, умудрялась регулярно переписываться съ Неонилой Львовной, и по этой переписк на вилл «Les Coccinelles» кое-что знали о жизни въ совтской республик.