Подвиг

— Какъ бы велика и сильна ни была моя техника, — продолжалъ онъ, — все таки бороться со всею Россiей съ ея огромными пространствами и ста сорока миллiонами населенiя было бы невозможно. И при техник настанетъ такой день, когда понадобится армiя въ старомъ значенiи этого слова, съ пхотой, конницей и артиллерiей… Гд мы ее возьмемъ? Видишь эти блыя точки, что точно мелкою крупою покрываютъ Россiю.

Мстами гуще, мстами рже. Это ячейки Братства Русской Правды, съ которымъ я тсно связанъ. Это т надежные люди, которыхъ я найду въ Россiи. Россiя кипитъ сдержанною, нестерпимою, неслыханною ненавистью къ своимъ поработителямъ большевикамъ. Соловки, Нарымскiй край, весь сверъ Россiи перенасыщены людьми, въ своей звриной ненависти къ большевикамъ дошедшими до послдней черты. Это пороховой погребъ. Тутъ лютый, голодный, обезсилвшiй отъ голода и лишенiй, едва сдерживаемый цпями чекистовъ и неслыханнымъ терроромъ народъ. Накорми ихъ, дай имъ оружiе, начальниковъ… Вотъ теб готовая, ничего не боящаяся, закаленная въ лишенiяхъ армiя… Армiя въ миллiоны людей… Вотъ почему я и не боюсь начинать борьбу съ моими сравнительно ничтожными денежными средствами и малыми людскими силами. И средства и людей я найду въ Россiи… Но дло не въ этомъ… До побды, запомни это, Петръ Сергевичъ, еще будетъ далеко, хотя бы и вся Россiя возстала, какъ одинъ человкъ.

Капитанъ Немо опять открылъ карту Европы.

— Когда Русскiй народъ возстанетъ противъ большевиковъ и начнетъ одолвать ихъ, вся красная Европа и Америка кинутся на помощь большевикамъ. Испуганные евреи банкиры будутъ сыпать золотомъ, чтобы закупить красную армiю 3-го интернацiонала и снова надть на Русскiй народъ коммунистическiя цпи еврейской власти. Борьба пойдетъ не на жизнь, а на смерть и врагомъ будетъ весь мiръ, порабощенный и запуганный коммунистами. Придется и на Европу надть какой то намордникъ и ей крикнуть: — «руки прочь отъ Россiи».

Иначе въ клочья порвутъ ее жадные капиталисты Европы, едва только вырвется она, изнемогающая и окровавленная изъ цпкихъ рукъ большевиковъ… Вотъ пока и все… Продумай все то, что я теб сказалъ. Сейчасъ ты свободенъ. А съ завтрашняго дня будемъ вмст здить по всмъ моимъ здшнимъ учрежденiямъ и я представлю теб, какъ моему замстителю всхъ тхъ, съ кмъ уже теперь вмст съ тобою будемъ работать.

Капитанъ Немо обнялъ и крпко поцловалъ Ранцева.

VI

Черезъ полчаса Ранцевъ на автомобил, предоставленномъ въ его распоряженiе капитаномъ Немо подъзжалъ къ большому свтлому гаражу, расположенному на окраин Парижа. Здсь — и совершенно открыто — каждое утро происходили строевыя занятiя роты, сформированной Ранцевымъ. Здсь громко билъ барабанъ, раздавались команды, длали съ деревянными ружьями ружейные прiемы, здсь сыгрывался хорошiй духовой оркестръ, руководимый Амарантовымъ и спвался оперный хоръ Гласова.

Никого это не удивляло и не смущало. Всмъ было извстно, что тутъ готовятся статисты большого интернацiональнаго анонимнаго фильмоваго общества «Атлантида», законнымъ образомъ зарегистрированнаго въ министерств торговли и промышленности. Вс знали, что готовится какая то военная фильма и фильма звуковая, а потому такъ естественно было все то, что длалось въ уединенномъ большомъ гараж на глухой окраин Парижа.

Никакой рекламы заране не распространяли, никакихъ интервьюеровъ и репортеровъ сюда не допускали. Но и это было понятно. Все это длалось въ цляхъ самой хитрой и совершенной рекламы. Секретъ долженъ былъ повысить интересъ къ фильм, которая ставилась анонимнымъ интернацiональнымъ обществомъ «Атлантида».

— Въ нашъ вкъ самой необузданной рекламы, — сказалъ секретарь одного изъ директоровъ общества капитана Немо осаждавшимъ его интервьюерамъ, — самая лучшая реклама — отсутствiе рекламы.

Это звучало парадоксомъ. Но это было оригинально и съ этимъ пришлось согласиться.

Въ правительственныхъ учрежденiяхъ и при заключенiи контрактовъ съ людьми объясняли, что на фильм будетъ изображена гражданская война, значитъ военное обученiе, обилiе статистовъ, вооруженiе, можетъ быть, аэропланы, танки, пушки никого не пугали. Но… нанимаемые Русскiе статисты скоро подмтили какой то особенный душокъ тайны уже некинематографической, который вялъ отъ всей обстановки занятiй и набора людей. И этотъ то душокъ волновалъ Русскихъ статистовъ, набираемыхъ въ роту.