Подвиг продолжается

Снова Алексей хватается за трубку. Заказывает Сыртагорск. Там уже ночь, линия свободна, дают быстро. Соединяется с квартирой начальника горотдела и слышит хрипловатый со сна бас:

— Да-а, откуда говоришь?

— Из Волгограда...

— Из Волгограда! — не то удивленно, не то восхищенно прозвучало в ответ, и бас умолк, слышно было только неровное дыхание, будто трубка сама дышала в ухо. — Действуй там в контакте с ребятами, — после паузы заговорил подполковник. — Ты знаешь, какая там милиция! Я же служил там перед войной, потом Сталинград защищал. Поклонись там от меня сталинградской землице на Мамаевом кургане да у памятника чекистам. Эх, Алексей, прямо завидую тебе... В общем, имей в виду: милиция там что надо, помогут...

Непривычно длинный разговор, видно, взволновал подполковника. Ветеран. Воспоминания. По молодости Алексей сейчас же привел логический довод:

— Прошло уже двадцать лет, товарищ подполковник, от той милиции никого не осталось.

— Не зубоскаль, Алексей! — сердито раздалось в трубке. — Остались люди, остались традиции! Запиши лучше фамилии, справишься, есть ли эти товарищи, привет от меня передай да адресок мой. Пусть черкнут. Скажи, что пенсию доживать к ним приеду, понял?

Поручение неожиданно тронуло Алексея. Он записал пять фамилий, потом кратко доложил начальнику состояние дела, попросил узнать фамилию бывшего директора фельдшерско-акушерской школы и срочно выслать образец его подписи.

— Ладно. Смотри не упусти и делай, как говорю. Утром будет фамилия, а с первым самолетом образец подписи. Через денек позвони снова...

На душе у Алексея сделалось легче. Исчезло гнетущее чувство. Теперь легче будет бороться с Лещевой.

Бродит Алексей по вечернему Волгограду, с каким-то особым чувством сжимает в кармане поднятый на Мамаевом кургане осколочек снаряда. «Приеду — подарю подполковнику», — думает он и снова любуется огнями города, вдыхает теплый сухой воздух улиц, пряный запах цветов. Шагает он довольно-таки быстро. Устанешь — легче уснуть.

На площади, над зданием телеграфа, вспыхивают и гаснут огни световой газеты. Алексей останавливается, читает:

«Сегодня, 18 июня, завод бурового оборудования выполнил план...»

Господи, завтра же девятнадцатое — день свадьбы, восьмая годовщина! В этот день Алексей всегда дарил Машеньке цветы, забавные безделушки, а из командировок посылал телеграммы. А сейчас он чуть было совсем не забыл.

Когда утром Алексей пришел на работу, дежурный встретил его не только повседневным «здравствуйте».

— Вам, товарищ капитан, звонили ночью из Сыртагорска. Вот велели передать.

На листе бумаги читает:

«Директором фельдшерско-акушерской школы работал Ильин Федор Иванович».

Алексея словно обдало пламенем: в свидетельстве подпись директора начинается с «Фил...

Но тут же соображает, что паника преждевременна. Все правильно! Фил... — сокращенно значит Федор Ильин или Ф. Ильин.

«Фу ты, дьявол! Как напугался!».

Вытирает платком вспотевший лоб и натыкается на узелок.

«Ты ждешь, Маша, моего привета? Пришлю письмо, пришлю! Вот допрошу только...» — думает он, вбегая на третий этаж.

Заходит в кабинет, переводит дыхание, садится за стол и,раскладывает бумаги.

Приводят Лещеву. Алексей начинает разговор спокойно и уверенно. Спрашивает о самочувствии, о настроении и первый вопрос, по существу, задает издалека:

— При каких обстоятельствах вы познакомились с Малининой?

Лещева отвечает, что вместе работали в Сыртагорском роддоме, но она, Лещева, в подруги к Малининой не навязывалась. Вера сама пригласила Анну Ивановну к себе на квартиру.

Алексей постепенно, шаг за шагом, начинает уточнять, когда Лещева впервые увидела неизвестного Николая и куда они вместе с Верой и Николаем ходили в Москве, о чем говорили и почему Вера не сама посылала телеграммы в Сыртагорск. Русова интересовала каждая мелочь: где, когда, что, кто может подтвердить и даже какая была погода в этот день в Москве.

Лещева отвечала довольно-таки бойко, редко сбивалась с уверенного тона. Пойманная на слове, тут же поправлялась: «Ах, да, забыла. Память-то у меня дырявая».

— Вы какой размер платья носите? — спрашивает Алексей.

— Кто его знает, — пожимает плечами Лещева, — наверное, пятидесятый.

— А Малининой и сорок шестой будет велик. Так?

— Я-то что, мерила разве?

— Вот и не пойму я, почему вы поменялись платьями? — Алексей чуть приметно усмехнулся. — В вашем тесном Малинина утонет. А ее платье и при нынешней моде носить узкие на вас не натянешь. Полезет по швам.

— Мы же на память менялись.

— Хороша память, если вы его через неделю продали. Почему же платье Малининой оказалось у вас?

— Если не верите, нечего спрашивать! — гневно сверкнула глазами Лещева и отвела взгляд.

— Так и запишем, что ответа не последовало.

Заходит дежурный и кладет перед Русовым записку:

«По вашему вызову пришла гражданка Лукимова».

— Пусть подождет.

Дежурный уходит, и Алексей кладет на стол свидетельство:

— Как оно к вам попало?