Поединок

Настюха еще крепче прижимается ко мне всем телом, ноги ее уже почти отбивают чечетку. Я слышу, как звеняще — металл отчетливо передает внутренние движения пистолетного механизма — натягивается невидимая пружина, фиксируемая в напряжении легким щелчком: взведен курок. Деваться некуда — нужно выходить. На просторе, по крайней мере, остается шанс спастись бегством.

— Выходим!.. — произношу громко — для Настюхи, но еще более — для Серого.

— Давай! Шеруди клешнями!..

Делаю попытку освободиться от Настюхиных объятий, но она, забросив мне на плечо и вторую ручонку, прижимается ко мне животом. Какой он уже большой, этот живот! Отрываю Настюху от своей груди — бережно, но настойчиво. Нужно выходить — там есть шанс на выживание…

— Идем! — говорю громко, а далее, освобождая для Настюхи проход, шепчу ей в ухо: — Выходи первая — и сразу же беги… Быстро беги, изо всех сил…

На подламывающихся ногах Настюха выбирается из машины. Серый, гад, тотчас оказывается рядом с нею.

— Иди, встань туда. Дальше, еще дальше. Стой там.

Ну, беги же, Настя, беги! Нет: стоит, ссутулившись, опустив голову, словно в чем-то провинившаяся школьница. Беги же, беги! Ну — беги-и!!!

— А тебе что, урод, — особое приглашение?

Переваливаясь через порог машины, смотрю исподлобья вперед — туда, где, отведенная к сугробу на обочине, стоит поникшая Настя. В трех шагах от нее — Серый. Лицом к ней, боком — ко мне. Двигаюсь медленно, зато стремительно рассчитываю предстоящие движения. Сейчас я оттолкнусь посильнее… Первый прыжок — туда, на обочину, второй — уже в сугроб, дальше как придется, главное — сбить с ног Серого и постараться отнять у него пушку, потом хватаю Настюху за руку — и бежим что есть мочи! Вперед, подальше — куда глаза глядят! Главное — быстро. Очень быстро!

Дальнейшее происходит словно в замедленной съемке. Уже опуская ногу с порога автомобиля в грязное снежное месиво — чтобы, хорошенько оттолкнувшись, начать задуманный спурт, несфокусированным дальним зрением я вижу, как Серый, коротко глянув в моем направлении, поворачивает лицо обратно к Настюхе и, направив на нее пистолет, молча и хладнокровно стреляет. Из ствола вырывается сочное пятно пламени, обрамленное дымовой оболочкой, которая, превратившись затем в самостоятельное сероватое облачко, уплывает в сторону… Звук приходит чуть позже — вначале сухой и резкий, а спустя тысячные доли мгновения — гулкий и раскатистый, шарахнувший по заснеженной окрестности… Остальное я вижу — машинально фиксирую, понимаю, ловлю сознанием — уже на бегу: Настюха, неуклюже взмахнув руками, плашмя падает в снег лицом, Серый делает к ней два быстрых шага и, направив ствол вниз и чуть нагнувшись, стреляет Насте в голову — в упор… Откуда-то сзади — а в это время я уже сломя голову несусь по сугробам прямо на Серого — раздаются выстрелы: один, второй, третий… Как видно, это напарник Серого, готовившийся расстрелять меня, но не ожидавший от своей жертвы подобной прыти, палит теперь мне вдогонку… Еще окончательно не распрямившись после бега, я ударяю Серого, который к этому времени оборачивается на стрельбу, головой в живот; он, отброшенный ударом в сторону, сгибается пополам, но пистолет не роняет. Выстрелы у меня за спиной обрываются: вероятно, бандит боится попасть в Серого, а я, не сбавляя скорости после столкновения с Серым, бегу, увязая в сугробах, хватаясь за стволы и ветви деревьев, интуитивно петляя, словно заяц… Выстрелы гремят мне вслед еще трижды или четырежды, и однажды я даже падаю, успев подумать, что от пули все-таки не убежишь, но это рытвина, я вскакиваю — и продолжаю безумный бег…

В город я пробираюсь по полям. На трассу выходить страшно. Ориентиром мне служит уже знакомое сияние среди черноты, восходящее к звездам. Ноги — мокрые от подтаявшего снега — гудят, измученные многокилометровым переходом. Тело — тоже влажное от постоянной испарины. Во рту — печь. Чтобы хоть как-то остудить ее, периодически забрасываю в рот горсти снега, зачерпнутого из-под корки наста. Наста… Настя… Настюха… Боже мой, я не верю… Если бы не видел сам — ни за что бы не поверил. Как же я теперь жить-то буду с таким грузом на сердце? Сдам бандитов, сдам подонков… Дойти бы только до города, до ближайшей ментовки добраться. Живым… Сопли и слезы льются по лицу ручьями. Я их не отираю. Если бы не постоянная подкачка допингом, давно бы уже, наверно, упал в снег, замерзший и обессилевший. Так бы и сдох на этом колючем насте. Насте… О Боже, какой ужас! Даже регулярные дозы кокса не могут притупить остроту воспоминаний…

Первый увиденный мною таксофон вмурован в землю на крепкой стойке около универмага «Московский». Боже, как опасно близка отсюда «Пулковская», от которой началось последнее Настюхино путешествие.

Набираю «02». Диспетчер равнодушно уточняет мое местонахождение — и перебрасывает звонок по назначению. Попридержав переживания — по телефону они ни к чему, — излагаю суть: я только что вырвался из лап бандитов, собиравшихся меня убить и убивших другого человека. За городом, на пути к Пушкину.