Читаем Поэмы полностью

Поэмы

Он — царь поэтов — милостью творцаЖемчужина Гянджийского венца.Он — благородства несравненный перл,Он в море мыслей совершенный перл.Его саманной комнаты покойБлагоухает мускусной рекой.Подобен келье сердца бедный кров,Но он вместил величье двух миров.Светильник той мечети — небосвод,Там солнце свет неистощимый льет.Дверная ниша комнаты его —Вход в Каабу, где дышит божество.Сокровищами памяти великХранитель тайн — учителя язык.Хамсу пятью казнами назови,Когда ее размерил Гянджеви.Там было небо чашей весовой,А гирею батманной — шар земной.А всю казну, которой счета нет,Не взвесить и не счесть за триста лет.Он мысли на престоле красотыЯвил в словах, что как алмаз чисты,Так он слова низал, что не людьмиА небом был он назван: «Низами».[1]И «Да святится…» как о нем сказать,Коль в нем самом и свет и благодать?Хоть пятибуквен слова властелин,Но по числу — он: тысяча один![2]От бога имя это рождено!А свойств у бога — тысяча одно.«Алиф» начало имени творца,[3]Другие буквы — блеск его венца.Шейх Низами — он перлами словесНаполнил мир и сундуки небес.Когда он блеск давал словам своим,Слова вселенной меркли перед ним.После него Индийский всадник былВ звенящей сбруе воин полный сил.С его калама сыпался огонь,Как пламя был его крылатый конь.К каким бы ни стремился рубежам,Шум и смятенье поселялись там.И в крае том, где мудрый строй царил,Он сотни душ высоких полонил.Его с индийским я сравню царем,—Ведь Хинд прославил он своим пером.Все пять его волшебных повестейЖивут, как пять индийских областей.А Шейх Гянджи собрал, как властный шах,Казну — неистощимую в веках.Стал от него Гянджийский край богат,Он был не только шах, но и Фархад.Путь прорубал он, гору бед круша…Гора — поэзия, а речь — тиша.Душа его, как огненная печь,И току слез печали не истечь.Он сходит — пир свечою озарить,Пирующих сердца испепелить.Когда знамена над Гянджой развил,Он, как державу, речь объединил.В те страны, что открыл он в мире слов,Вослед повел полки Амир Хосров.[4]От старого гянджийского винаДуша делийца навсегда пьяна.Где б Низами шатер ни разбивал,Потом делиец там же пировал.С «Сокровищницей тайн» гянджиец был,[5]Делиец — с «Восхождением светил».[6]Гянджиец новым нас пленил стихом,Делиец следовал ему во всем.Все, что потом им подражать пошли,К ограде сада мусор принесли.Единственный лишь равен тем двоим,Который, как они, — неповторим.