Поэмы

Огонь — зиме, вино пирам дано.
Вино, как пламя, пламя, как вино.

Огонь в жаровне, словно гроздий сок.
Вино красно, как пламени цветок.

А шейки фляг длинней гусиных шей,
А на углях жаркое из гусей.

Как розы, рдеют угли в очагах.
Игра их отражается в глазах.

Вино красавец юный в кубки льет.
Другой — алоэ на угли кладет.

И угли, источая сладкий дым,
Дом озаряют блеском золотым.

Рубином уголь чудится в золе.
Рубин вина, как пламя в хрустале.

Пусть ночь, как мускус, за окном черна,
Сияньем наша горница полна.

Там, за дверьми, над мускусной землей,
Ночные тучи сыплют камфарой.[137]

За дверью буря, вьется снежный прах,
А здесь — огонь и гости на коврах,

С опущенной в раздумье головой,
Внимают пенью пери молодой.

Поражено их сердце не вином,
А пеньем пери, глаз живым огнем.

В том пробудилась тайная печаль,
И он на крыльях дум унесся вдаль.

Когда ж он станет жертвою вина,
И сядет юная пред ним луна, —

В нем, непрерывно горечью дыша,
Как чаша, переполнится душа.

Жизнь без нее — долина горьких бед.
Взглянуть же на нее отваги нет.

Скажи: беда тому и тот пропал,
Кому она свой поднесет фиал.

И он главу преклонит, и тогда
Не подниматься ей до дня Суда…

Но тот блажен, кто в этот час умрет,
Жизнь вечную он в смерти обретет.

Когда влюбленный разума лишен,
Упав, как пьяный, он впадает в сон.

Луна, едва зарей блеснет восток,
Чтоб отогнать похмелье, пьет глоток.

И, затевая пиршество опять,
Повелевает свечи зажигать.

Ее глаза и томны и темны,
И мы вином ее опьянены.

Колпак соболий набекрень у ней
На светлый лоб надвинут до бровей.

В баранью шубку кутаясь, она
Как солнце дня в созвездии Овна.[138]

И, календарь забыв, не видим мы
Помехи для весны среди зимы.

Она найдет влюбленного в нее,
Что впал, как в смерть, в глухое забытье.

Возьмет потреплет за ухо его,
Чтоб красоты он видел торжество.

И как мессия, к жизни воскресит
Того, кто ночью ею был убит.

Блажен, кто ею к жизни возвращен, —
Он Хызром к новой жизни приобщен.

Тот, кто живую воду изопьет,
Дыханье новой жизни обретет,

И притчей в мире станет речь о том,
Кто опален бессмертия огнем.

Не говори, что пьян Меджнун больной,
Скажи: расстроен в нем сознанья строй.

Он обезумел, пери увидав,
Ушел от мира, мира не познав.

Увидев, что любовь грозит уму,
Чтоб тайна не открылась никому,

Он выйдет из дому в рассветной мгле,
Пойдет бродить безумцем по земле.

Пусть он ушел во вьюгу, по снегам,
Но мир иной открыт его глазам…

С нагорий дует ветер все лютей,
Пронизывая тело до костей.

Пластинами сверкающего льда
Окаменела быстрая вода.

Источник-солнце в чаше ледяной
Блистает, искрясь яркою звездой.

И звезд небесных чистые лучи
Пылают ярче над землей в ночи.

А солнце светит тускло, и тепло
Из естества лучей его ушло.

И люди прячут лица в башлыках,
У странников сосульки на усах.

Как летом мотыльки на свет свечи,
Слетелись птицы на огонь в ночи.

Тенета дыма разостлал костер,
Как зерна, искры разбросал костер.

Лик месяца от стужи посинел.
Свод неба, словно льдина, побледнел.

Седые в небе облака висят,
Рождающие белый снегопад.

Знамена вьюги хан зимы подъял
И с войском бурь на край садов напал.

Он цветники разграбил и в ночи
Сорвал с деревьев золото парчи.

Тепло и свет пытаясь уберечь,
Деревья просят — их в костер посечь.

И пламя ярко блещет, как фазан,
Зимы студеной озаряя стан.

Мир в горностай оделся, нем и глух
Оделись люди в мех, и шерсть, и пух,

И, в плечи головы свои втянув,
Сидят, перед сандалом прикорнув.

Коль на змею зимою поглядишь,
Ее с куском веревки ты сравнишь.

Безвредна, силы стужей лишена,
Она свиваться, прядать не вольна.

К огню живому гурии сошлись,
Как звезды, что вкруг солнца собрались.

И всяк зимою привлечен огнем,
Как желтая солома янтарем.

Когда декабрь повеет на пруды
И серебром покроет ртуть воды, —

То рыба, скрыта под ледовый свод,
Зиме-акуле в пищу не пойдет.

Когда подымет рать январь-Бахман,
Земля, тверда, лежит, как Руинтан.[139]

И вновь столпотворенье над землей
Несет воитель, от снегов седой.

В его глазах суровых стынет мгла,
И не вольна сразить его стрела.

И странным взору мнится мир земной,
Где все смешалось в буре снеговой.

Тогда в смущенье отступаем мы
Перед набегом воинства зимы,

И нет пути в пустынях снеговых,
И свет очажный — благо для живых.

Согрет и дышит амброю покой,
Ад снеговой бушует за стеной.

И гурия небес к тебе сойдет,
И чашу вод Ковсара принесет.[140]

Подъемля чашу к жаждущим губам,
Блаженства полн, пади к ее ногам.

Тогда крутую выю небосвод,
Боюсь, от зависти к тебе, свихнет.

Счастливец, час раздумьям посвяти,
От сглаза заклинание прочти.

Пусть дом твой — рай, пусть в нем тепло и свет,
Что — рай, когда с тобой любимой нет!