А перед взором звездочетатеперь, туманна и нежна,как девственное сердце чье-то,раскрылась прежняя луна.Простер он руки, умиленный,застыл со вздохом, как влюбленный,вдруг различивший белый лучруки, раскрывшей занавески;и над землей, в жемчужном блеске,узором мелких, нежных туч,подобных перьям голубиным,со всех сторон окружена —струилась милая лунапо звездно-дышащим равнинам…
xxvi
Был снова строг и счастлив он.В нем думы ясные воскреслии свергли темный страх: «Не весь личудесный мир теперь спасен?И нужно ль сетовать отныне?Уж не покоится на льдине,коварно тающей средь волннебытия сторожевого,наш город царственный; он снова,великих грез и смеха полн,к луне потянется, прощенный…»
xxvii
Так думал он, и, восхищенныйлучистой нежностью небес,он не приметил, как полез,повис огонь пожара, словнопаук багровый, там, внизу,на паутине крыш неровной.Другой услышал бы грозунестройных песен, гул, удары,могучий шум толпы — как вздохприбоя тяжкого, — но старыймудрец от радости оглох.Вот тень его на башне четкойисчезла, звонкою походкой,с улыбкой детской, подобравполы, спускался он поспешномеж круглых стен: да, да, конечно,он опрометчив был, неправ;сейчас к царю пойдет он, скажет:царь, не тужи… Небесный свод,как прежде, тих, и царь прикажетгонцам порадовать народ!
xxviii
И вышел он на двор квадратный,и, выйдя, замер: гул невнятныйиз мрака хлынул; впередимелькали перья, копья, латы,кривые тени… «Отойди,безумье! — выбросив крылатыйрукав, воскликнул звездочет. —Я весть несу!» Но крик упорныйего прервал: «Вот, братья, вот —колдун заморский, ворон черный,а мы, — мы мучимся, поканад нами шутит он с Нечистым!»И камень, пущенный со свистом,в висок ударил старика…
xxix
И минул год, и ночью млечной,прозрачной, снова на людейрешил взглянуть певец беспечный.О песни огненной своейи о пророчестве злосчастномон в одиночестве забыл,и видом города ужасныммечтатель опечален был.